Эдди очнулся. Он чувствовал себя совершенно изнуренным, точно сам только что сражался с океаном. Голова гудела. Ему вдруг стало казаться — все, что он знал о своем отце, вовсе не то, что было на самом деле.
— И что это он делал? — прошептал Эдди.
— Спасал друга, — сказала Руби.
Эдди метнул в нее злобный взгляд:
— Тот еще друг. Если б я узнал о нем такое, то сам бы этого пьяницу утопил.
— Твой отец об этом тоже подумывал, — призналась старуха. — Он гнался за Микки, чтобы избить его, а может, даже убить. Но в конечном счете не смог. Он хорошо знал Микки. Знал его пороки. Знал, что он пил. Знал, что он нередко делал глупости.
Но за много лет до этого, когда твой отец искал работу, Микки пошел к хозяину «Пирса Руби» и попросил за него. А когда ты родился, он одолжил твоим родителям все свои сбережения, чтобы они могли тебя прокормить. Твой отец ценил старую дружбу…
— Постойте-ка, мэм, — вскричал Эдди. — Вы что, не видели, что этот подонок пытался сделать с моей матерью?
— Видела, — с грустью ответила старуха. — Это было с его стороны дурно, но то, что мы видим, не всегда то, что есть на самом деле.
Микки в тот день уволили. Он так напился, что не мог проснуться и проспал свою смену. Хозяева сказали ему, что с них хватит. А он принял эту новость так, как принимал все плохие новости, — напился еще больше; и когда пришел к твоей матери, был уже вдрызг пьяный. Он умолял ее помочь. Он хотел вернуться на свою работу. Но твой отец в тот вечер работал поздно, и мать собиралась отвести Микки к нему на работу.
Микки был человек неотесанный, но не плохой. В ту минуту он был растерян, сам не свой, и то, что сделал, он сделал от одиночества. Он поступил так в порыве отчаяния. Ведь твой отец тоже тогда действовал в порыве отчаяния. И первым его желанием было убить Микки. Но в конце концов он решил спасти ему жизнь.
Старуха обхватила руками кончик зонтика.
— Так вот он и заболел. Он пролежал на берегу долгие часы, насквозь промокший, изможденный, пока не набрался сил притащиться домой. Твой отец тогда уже был немолод. Ему было за пятьдесят.
— Пятьдесят шесть, — безучастно заметил Эдди.
— Пятьдесят шесть, — повторила за ним старуха. — Тело его ослабло, а борьба с океаном изнурила его и сделала уязвимым. У него началось воспаление легких, и вскоре он умер.
— Из-за Микки? — сказал Эдди.
— Из-за верности, — сказала старуха.
— Из-за верности не умирают.
— Не умирают? — улыбнулась старуха. — А как насчет веры? Родины? Разве не это главное для людей? Порой они даже готовы отдать за это жизнь.
Эдди пожал плечами.
— А быть верными друг другу еще важнее, — сказала Руби.
Они еще долго оставались в снежной горной долине. Эдди по крайней мере показалось, что долго. Он вообще потерял представление о времени.
— А что было дальше с Микки Шеем? — спросил он.
— Он умер несколько лет спустя, совсем один, — ответила старуха. — Пьянство свело его в могилу. Он так и не простил себе того, что случилось.
— Но мой-то старик, — сказал Эдди, потирая лоб, — слова об этом не вымолвил.
— Он об этой ночи никогда не говорил ни твоей матери, ни кому-то другому. Ему было стыдно за нее, за Микки, за себя. А попав в больницу, он вообще перестал разговаривать. Думал, что в молчании можно укрыться. Только молчание редко приносит спасение. Мысли-то все равно его мучили. Как-то ночью его дыхание ослабло, он закрыл глаза, и его не могли добудиться. Врачи сказали, что он впал в кому.
Эдди помнил ту ночь. Снова звонили доктору Натансону. Снова стучали ему в дверь.
— После этого твоя мать уже не отходила от него. Сидела с ним дни и ночи. И тихо стонала, будто молилась: «Я должна была что-то сделать. Я должна была что-то сделать…»
Но в конце концов врачи потребовали, чтобы она шла спать домой. На следующий день, рано утром, медсестра, войдя в палату, увидела, что твой отец свесился едва ли не наполовину с окна.
— Подождите, — перебил ее Эдди, прищурившись. — Свесился с окна?
Руби кивнула.
— Он проснулся посреди ночи. Спустился с больничной койки, проковылял к окну и, собрав все силы, распахнул его. Потом из последних сил выкрикнул в окно имя твоей матери, а следом за ним — твое и твоего брата Джо. А потом — Микки. Похоже, в тот миг он выплеснул из своего сердца всю вину и все сожаления. Наверное, он чувствовал, что смерть его близка. И думал он в ту минуту лишь об одном: там, внизу, под окном, стоите все вы. Он перегнулся через подоконник. Ночь была холодная. Было ветрено и влажно, а он был серьезно болен, и это окончательно подорвало его силы. Он умер еще до рассвета. Утром медсестры отнесли его назад, в постель. Из боязни потерять работу они не сказали никому ни слова о случившемся. Все думали, что он умер во сне.
Эдди отшатнулся, потрясенный. Он представил отца в его последнюю минуту. Его отец, словно боевой конь в последней суровой битве, собрав все силы, пытается вылезти из окна. Куда он стремился? О чем думал? И неизвестно еще, что хуже: необъяснимая жизнь или необъяснимая смерть?
— Откуда вам все это известно? — спросил у Руби Эдди.
Она вздохнула:
— У твоего отца не было денег на отдельную палату в больнице. И у того, кто лежал рядом с ним за занавеской, — тоже.
Руби помолчала.
— У Эмиля. Моего мужа.
Эдди поднял на нее изумленный взгляд, словно только что разгадал загадку.
— Так, значит, вы видели моего отца.
— Да.
— И мою мать.
— Я слышала ее стенания в те одинокие ночи. Но мы ни разу не разговаривали. После смерти твоего отца я стала наводить справки о его семье. Когда узнала, где он работал, я почувствовала острую боль, точно умер близкий мне человек. Он работал в парке, который носил мое имя. Надо мной словно снова нависла тень проклятия, и я, как и прежде, подумала: лучше бы «Пирс Руби» вообще не строили. И эта мысль преследовала меня даже здесь, на небесах, все время, пока я ждала тебя.
Эдди от этих слов совсем растерялся.
— Закусочная, — напомнила Руби и указала на крохотный огонек в горах. — Она там, потому что мне хотелось вернуться в мои молодые годы, простую, но спокойную и безопасную жизнь. И еще я хотела, чтобы все, кто когда-либо пострадал на «Пирсе Руби» — от несчастного случая, пожара, драки, падения, — оказались в надежном и безопасном месте. Я хотела, чтобы всем им, как и Эмилю, было тепло, сытно и чтобы они были вдали от моря, в самом что ни на есть гостеприимном месте.
Руби привстала, и Эдди вслед за ней. Он никак не мог отделаться от мыслей о смерти отца.
— Я ненавидел его, — пробормотал Эдди.
