Рыбный суп, 10 центов миска.
Прокатитесь на «Погонщике» — это сенсация века!
* * *
Эдди не мог поверить своим глазам. Перед ним был «Пирс Руби», каким он помнил его в детстве, только свежевымытый, новенький с иголочки. Невдалеке виднелся аттракцион «Петляй по петле», который снесли десятки лет назад, а рядом бани и бассейны с соленой водой, от которых не осталось и следа еще в пятидесятые. Далее, рассекая небо, высилось старое колесо обозрения, выкрашенное, как в былые времена, белой краской, а за ним улицы старого района, крыши жмущихся друг к другу кирпичных строений с натянутыми между окнами бельевыми веревками.
Эдди попробовал закричать, но не мог издать ни звука — только воздух задрожал. Он попытался выкрикнуть «эй!», но не вылетело ни звука.
Он ощупал руки и ноги. Все было в порядке, за исключением пропавшего голоса. И чувствовал он себя замечательно. Он прошелся по кругу. Подпрыгнул. Ни капли боли. За последние десять лет Эдди забыл, что такое ходить и не вздрагивать от боли или сидеть и не мучиться болью в спине. Выглядел он точно так же, как утром, — коренастый, с широкой грудью старик, в кепке, шортах и коричневой форменной рубашке. Но теперь он был сама гибкость. Он был настолько гибок, что мог наклониться назад и дотронуться до лодыжек или поднять ногу до живота. Он принялся изучать свое тело, точно младенец, потрясенный своими новыми возможностями: гуттаперчевый человек, да и только.
А потом он побежал.
Ха-ха! Он бежал! Со времен войны — уже более шестидесяти лет — он по-настоящему ни разу не бегал. А теперь он бежал: сначала робко, а потом все быстрее и быстрее, во всю силу, как когда-то в юности. Он бежал по променаду мимо рыболовного магазинчика (5 центов за наживку) и проката купальных костюмов (3 цента за прокат костюма). Он промчался мимо горки под названием «Дипси Дудл». Он бежал вдоль променада «Пирса Руби», а над ним высились необычайной красоты здания в мавританском стиле со шпилями, минаретами, куполами. Он пронесся мимо парижской карусели, с ее резными деревянными лошадками, зеркалами и шарманкой — новенькой, блестящей. А ведь только час назад он у себя в мастерской соскребал с нее ржавчину. Он пробежал мимо старого центра парка, где когда-то танцевали цыгане и располагались предсказатели судьбы. Эдди наклонился вперед и растопырил руки, точно превратился в планер. Он то и дело подпрыгивал, словно ребенок, в надежде, вот-вот взлететь. Со стороны это должно было казаться нелепым: седой работник техобслуживания в полном одиночестве изображает аэроплан. Но ведь в каждом взрослом мужчине независимо от возраста таится бегущий мальчик.
И вдруг Эдди остановился. Он услышал какой-то звук. Вернее, голос, тонкий голос, похоже, вещавший в мегафон.
— Леди и джентльмены, а как вам нравится вот этот? Вы когда-нибудь видели что-нибудь страшнее?
Эдди стоял возле пустой билетной кассы перед большим театром, надпись над которым гласила:
Самые диковинные жители планеты.
Представление на «Пирсе Руби».
Господи помилуй! Одни жирные! Другие тощие!
Полюбуйтесь на дикого человека!
Представление. Выставка уродов. Рекламы и шумихи хоть отбавляй. Эдди вспомнил, как ее прикрыли лет пятьдесят назад, когда в моду вошел телевизор, и людям, чтобы распалять воображение, уже не надо было ходить на подобного рода шоу.
— Посмотрите на этого дикаря — каким недоразвитым он родился…
Эдди заглянул внутрь. Он когда-то повидал тут самых диковинных людей. Была там Веселая Джейн, которая весила пятьсот фунтов и лишь с помощью двух мужчин могла подняться по лестнице. Сестры-близнецы, сросшиеся в позвоночнике и игравшие на музыкальных инструментах. Были там и глотатели шпаг, и женщины с бородой, и два брата индейца, у которых кожа была точно резиновая и висела на них как на вешалке.
Эдди, будучи ребенком, всегда жалел участников этих представлений. Их заставляли сидеть в кабинках или на сцене, иногда за решеткой, а зрители проходили мимо, смеясь и показывая пальцами. А зазывала рекламировал их «странности». Именно его голос Эдди сейчас и слышал.
— Только ужасный поворот судьбы мог довести человека до такого жалкого состояния! Из самых дальних краев мы доставили его вам на обозрение…
Эдди вошел в полутемный зал. Голос зазвучал громче:
— Это несчастное существо — плод извращения природы…
Голос доносился с дальнего края сцены.
— Только здесь, в «Самых диковинных жителях планеты», вы можете так близко…
Эдди отодвинул занавес.
— …насладиться зрелищем самых необыч…
Голос зазывалы смолк. Эдди в изумлении шагнул назад.
На стуле в центре сцены в полном одиночестве сидел обнаженный по пояс, со свисающим дряблым животом, узкоплечий и сутулый, средних лет мужчина. Волосы его были коротко острижены, губы тонкие, лицо вытянутое и перекошенное. Эдди никогда бы не вспомнил, кто он такой, если бы не одна отличительная черта.
У него была синяя кожа.
— Привет, Эдвард, — сказал он. — Я уже давно тебя поджидаю.
Первый человек, которого Эдди встретил на небесах
— Не бойся… — сказал Синий Человек, медленно поднимаясь со стула. — Не бойся…
Голос его звучал успокаивающе, но Эдди смотрел на него с изумлением. Он этого человека едва знал. Почему он ему тут встретился? Так бывает, когда вдруг тебе ни с того ни с сего приснится едва знакомый человек, и утром ты просыпаешься со словами: «Ни за что не угадаешь, кого я видел во сне прошлой ночью».
— Чувствуешь сейчас себя, словно ты ребенок, правда?
Эдди кивнул.
— Это потому, что мы были с тобой знакомы, когда ты был ребенком. В начале всегда испытываешь те же ощущения.
В начале чего? — подумал Эдди.
Синий Человек приподнял голову. Его кожа нелепого серо-черничного цвета. Руки все в морщинах. Синий Человек вышел на улицу. Эдди вслед за ним. На пирсе пусто. И на пляже тоже. Неужели и на всей планете пусто?
— Можешь мне ответить на один вопрос? — спросил Синий Человек.
Он указал на двугорбую деревянную «американскую горку» «Погонщик». Ее построили в двадцатых годах, до того, как появились колеса с низким трением, а это значило, что кабинки в те времена не могли быстро двигаться на поворотах. Иначе они соскочили бы с рельсов.
— «Погонщик» все еще самый скоростной аттракцион в мире?
Эдди посмотрел на старую лязгающую машину, которую в их парке давным-давно снесли, и молча покачал головой. Нет.
— Эх, — вздохнул Синий Человек. — Я так и думал. Это здесь ничего не меняется. А сквозь облака, боюсь, ничего не разглядишь.
