— Возвращаться скоро будете? — поинтересовался Ингесталь. — Если заплатите, могу вас подождать.
— Нет, — отозвался Вирга. — Толком не знаю. Не стоит меня ждать.
Ингесталь кивнул.
— В Аватике с эскимосами живет одна датская семья. Пастор— лютеранин и его жена. Приехали сюда года четыре назад. Прилетите как раз к завтраку, — он показал рукой куда-то вперед. Далеко внизу слева на огромном паке светились огни. — Вот Аватик. Здешние эскимосы — серединка на половинку: живут слишком далеко на юге, чтобы кочевать, и слишком далеко на севере, чтобы стать частью современной Гренландии. Сами увидите.
Самолет начал плавный разворот. Вирга увидел два ряда расставленных на произвольном расстоянии друг от друга железных бочек, в которых горел бензин: они отмечали короткую посадочную полосу. Ингесталь продолжал снижение, и наконец Вирга смог разглядеть бледный желтый свет в окнах убогих жилищ. За Аватиком высились ледяные горы, похожие на засыпанные снегом бескровные тела. Ингесталь посадил самолет на полосу, спокойно прекратил опасное скольжение юзом и остановил самолет, подняв тучу снега и льдинок.
Не выключая мотор, Ингесталь вытащил из-за сидений чемодан Вирги. Он подождал, пока пассажир выберется на снег, бросил ему багаж, показал большой палец и, перекрикивая шум пропеллера, пожелал: «Удачи!»
Вирга отошел с дороги, остановился и, не обращая внимания на колючий снег, жаливший лицо, посмотрел, как самолетик промчался между рядами ярко горящих бочек, поднялся в воздух и устремился во тьму.
Поплотнее запахнув шубу от морозного ветра, Вирга по хрусткому снегу пошел в сторону поселка. В конце взлетной полосы стоял железный сарай, обложенный битым камнем. У распахнутых настежь дверей были рассыпаны пустые ящики. На другом краю ледяного поля виднелись сборные домики Аватика. За окнами (двойными, подумал Вирга, иначе им было бы не выдержать отрицательных температур) поблескивали фонари.
Впереди залаяли и завыли собаки. Затем послышался пронзительный визг и поскуливанье, словно одну из них — а может, и не одну — ударили или укусили. Потом собаки угомонились, и остался только свист ветра и шорох снега под ногами.
Вдруг из просвета между домиками появился кто-то укутанный в меха. Испуганно замерев, Вирга наблюдал за приближением закутанной фигуры. Он слышал хруст снега под тяжелыми сапогами. Там, откуда шел этот человек, снова завыли собаки; послышались звуки драки.
Подошедший к Вирге Майкл сказал:
— Вы опоздали.
22
Они пошли мимо примитивных хижин. Вирга понял, что если бы не густой снег, ровным слоем запорошивший землю, то его вывернуло бы наизнанку. Повсюду валялся смерзшийся мусор, обрывки веревок, собачий кал, какие-то банки и ящики. Майкл и Вирга перешагивали через застывшие лужи черной крови, поблескивавшей в падавшем из окон свете фонарей, и один раз профессор испуганно вздрогнул при виде замерзшей оскаленной пасти огромного тюленя; выпученные глаза зверя походили на бейсбольные мячи.
Возле многих сборных домиков лежали собаки, привязанные к вбитым в землю железным колышкам. Когда Вирга с Майклом проходили мимо, громадные звери с умными глазами поднимались со снега, запутывая свои веревки. Вирга заметил среди них и больных, и жестоко порванных в собачьих баталиях — эти бедолаги, свернувшись белыми меховыми клубками, позволяли более сильным беспрепятственно переступать через них.
— Вы здесь давно? — спросил Вирга.
— Со вчерашнего дня. Прилетел чартерным рейсом. И попросил выставить для вас бочки с бензином.
Вирга кивнул. Теперь он чувствовал, что из окошек за ними украдкой следит множество глаз. Он слышал скрип дверных петель, но стоило ему разок обернуться, и дверь громко захлопнулась, заставив упряжку ездовых собак вскочить в ожидании свиста хлыста.
Впереди поднимался высокий шпиль деревянной церкви. Ледяные ветры не пощадили его. Над аркой входа было прибито гипсовое изображение Иисуса; его глаза грустно смотрели на входящих. Защищенная от ужасного ветра лишь обычными для Назарета просторными одеждами, фигура Христа показалась Вирге нелепой.
Слева от церкви был сборный дом с несколькими окнами и каменным дымоходом, над которым стоял короткий столб белого дыма. В окне кто-то мелькнул, и в следующий миг дверь распахнулась.
Сутулый пожилой человек в темно-коричневом свитере сказал:
— Доктор Вирга, верно? Мы ждали вас. Проходите, пожалуйста.
Вирга вошел в комнату, освещенную керосиновыми лампами. Для лучшей теплоизоляции стены были оклеены старыми газетами. Вирга увидел картину, аляповатое изображение Христа в золотом нимбе. На полу лежали шкуры. В широком каменном очаге горел огонь, и Вирга немедленно подошел к нему, чтобы впитать тепло. Человек в свитере взял у Вирги шубу и перчатки и сказал:
— Вы издалека?
— Да. Я очень долго добирался сюда.
— Меня зовут Томас Лар. Я местный священник.
Вирга пожал протянутую ему руку. Ладонь у Лара оказалась жесткая, как продубленная кожа. Вирга спросил:
— Вы лютеранский пастор?
— Да. Мы приехали сюда, когда мой предшественник заболел и умер. Его могила на окраине поселка. — Пастор крикнул кому-то в соседнюю комнату: — Дорти, у нас новый гость. Чай готов?
В комнату вошла женщина одних лет с пастором. С морщинистого обветренного лица смотрели глаза, в которых ярко светилась живительная надежда. Пасторша поздоровалась и спросила:
— Доктор Вирга?
— Да.
— Покушаете с дороги? Хотите бульону?
— Да, это было бы превосходно. Благодарю вас.
Она улыбнулась и, кивая, вернулась в маленькую кухоньку.
Майкл неторопливо снял огромную шубу, потом более легкую парку и повесил их сушиться на деревянную вешалку у огня.
Вирга заметил за окном лучи света и движение призрачных фигур в темноте.
— Эскимосы очень любопытный народ, — объяснил Лар. — Они не имеют в виду ничего плохого. Вы напугали их, а теперь они успокоились и вышли набрать льда, чтобы растопить его и получить воду. Их растревожил шум самолета и внезапное оживление в поселке.
— Они ведь не тронут ящик? — спросил Майкл.
— Нет, нет, — заверил Лар. — Пусть это вас не тревожит.
— Что за ящик? — спросил Вирга, поворачиваясь к Майклу.
— Я кое-что привез.
— Я его не видел.
Лар сказал:
— Мы оставили его на складе. Там с ним абсолютно ничего не случится. Никто его не тронет.
Вирга по-прежнему смотрел на Майкла.
— А что в нем? — спросил он.
Вошла пасторша с чаем. Чай был густой, черный и оседал на стенках глиняных чашек. Майкл и Вирга молча стали пить.
