Его страх возрастал еще больше в связи с тем, что вечер быстро превращался в бесконечную ночь. За деревьями проступал призрачный силуэт этого огромного, поджидающего его дома. Под пятнами пота на рубашке по его коже пробежали мурашки. Он изогнул шею, разглядывая небо. Этой ночью не было луны, она канула в темноту. Господь Всемогущий на небесах, подумал он. Я ужасно боюсь войти в дом этой женщины! Переступить через порог ее дома было словно войти в другой, ужасный мир, где ее слово было законом, отметающим все законы, созданные мужчинами. Дом казался темным, покинутым, но когда Вайсингер припарковал рядом с ним свою машину и медленно подошел к входу, в переднем окне загорелся свет. Дверь открылась, и его встретила стройная молодая белокурая женщина в фиолетовом одеянии. Не говоря ни слова, он последовал на ней по тускло освещенным коридорам с фресками земляного цвета в заднюю часть дома.
— Подождите здесь, — сказала ему женщина у блестящих дубовых дверей. Она вошла внутрь; Вайсингер снял шапку и окинул взглядом коридор. Его сердце уже отчаянно колотилось. По одной из стен на фреске бешено мчался табун лошадей.
Белокурая женщина снова появилась, пропустила его в приоткрытую дверь, которая после этого за ним закрылась. Он ощутил себя пойманным в ловушку.
Это был кабинет доктора Драго. У одной из грубых каменных стен располагался большой камин, а по четырем углам стояли статуи в рост человека с глазами призраков. Рядом с большим окном, выходящим на пастбище, блестел полированной поверхностью письменный стол из орехового дерева, украшенный сложным орнаментом — изысканно вырезанными человеческими фигурками. За ним сидела доктор Драго, одетая в черное, и что-то писала на голубоватом листке бумаги. За ее плечом горела единственная лампа.
— Что вам угодно? — холодно спросила она, даже не подняв глаза.
Вайсингер приблизился к ее столу. Когда он подошел на расстояние шести футов, женщина оторвала голову от бумаги, и ее глаза заморозили его на месте.
— Я хотел бы… поговорить с вами… о других, — тихо и робко сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Я ничего не говорил… раньше, но скоро начнется охотничий сезон, и я…
Она прищурилась.
— Какое вам дело до охотничьего сезона?
Он помолчал немного, собираясь с силами. Его ноги, казалось, вот-вот подломятся под тяжестью тела.
— Это небезопасно, — сказал он. — Этот рабочий, Эймс, увидел их на Кингз-Бридж-роуд. Он единственный, кто когда-либо после этого остался в живых. Они атаковали его чересчур близко к деревне. Мне это не нравится.
Она молчала. Отбросив ручку в сторону, она сложила руки перед собой.
— Мне неважно, что тебе нравится или не нравится, Вайсингер. Неважно.
— Нет, это важно, клянусь Господом! — сказал он голосом, вышедшим из-под его контроля. — Мне уже приходилось иметь дело с полицией штата, которая совала свой нос повсюду, выискивая преступников! Если кто-нибудь обнаружит в лесу около деревни другое тело или другой грузовик, они начнут связывать эти происшествия вместе!
— Так же, как и ты?
— Так же, как и я! — сказал Вайсингер. — Я проявил к этому настоящий интерес после того, как обнаружил самых первых, Флетчеров, но рано или поздно кто-нибудь еще, какой-нибудь ловкий сукин сын из дорожной полиции, тоже свяжет все факты вместе!
— Это часть твоей работы, — тихо сказала Драго. — Держать их подальше отсюда.
— Конечно, я знаю, что это моя работа, но если возникнет слишком много вопросов, я не смогу справиться с ситуацией.
— Что же ты предлагаешь?
Он глубоко вздохнул.
— Держите их подальше от Кингз-Бридж-роуд. Держите их подальше от всех дорог округа. Пусть они охотятся в лесах или на второстепенных дорогах, подальше от деревни.
— Я не знала, что в этом замешан рабочий, — сказала Драго. — Он был выбран для определенной цели, а не для удовольствия других.
— Мне плевать, что случится с этим маленьким ублюдком, но он видел их и может их описать. И он проводит время в «Крике Петуха», вероятно, рассказывая свои байки каждому, кто его слушает.
— Никто не поверит ему.
— Я в этом не убежден, — сказал Вайсингер. — Я знаю, что кое-кто задавал кучу вопросов о музее и…
— Да, — сказала Драго. — Я знаю. Мистер Рейд.
— Он может что-нибудь узнать, — сказал Вайсингер. — Если он узнает, что тогда может произойти?
Глаза Драго блеснули.
— Терпение, — сказала она. — Мистер Рейд — любопытный человек, но он тычется в темноте.
— Думаю, вам следует от него избавиться, — сказал Вайсингер.
— Это буду решать я! — резко сказала Драго. — Когда придет подходящее время. Миссис Рейд сейчас претерпевает трансформацию. Скоро она будет готова для обряда, но до этого времени она будет находиться в неустойчивом состоянии, бросаясь от того, что она есть сейчас, к тому, чем она будет. Убить сейчас ее мужа… было бы неразумно.
Вайсингер провел рукой по лицу.
— Он опасен. Он задает слишком много вопросов.
— За мистером Рейдом присматривают. Миссис Хант удовлетворила его любопытство по поводу музея, а миссис Джайлз рассказала ему безупречную историю о, — она слегка улыбнулась, — Вифаниином Грехе. Вы знали, что мистер Рейд был военным? Он служил в морской пехоте. Это делает его значительно более интересным противником.
— Этот человек опасен, — настаивал Вайсингер. — Однажды я видел, как он колотил в дверь музея, казалось, что он находится в… каком-то чертовом трансе.
— Странно, — сказала женщина, во впадинах ее глаз таилась темнота. Несколько дней назад он проехал на знак «стоп» и чуть было не сшиб моего коня. Я увидела выражение его глаз через ветровое стекло. Они были… отрешенными, затуманенными. Транс? Интересно. Очень интересно. — Она подобрала свою ручку и несколько раз постучала ею по чернильнице. — Может быть, в этом мистере Рейде скрыто больше, чем я предполагала. — Она подняла глаза на стоящего перед ней мужчину. — Я приму ваше предложение во внимание. А теперь уходите.
Он кивнул и повернулся к двери, его сердце все еще учащенно билось; неважно, что решит эта чертова баба, но он будет счастлив оказаться сегодня ночью в безопасности за стенами собственного дома.
— Вайсингер, — сказало Драго. Мужчина непроизвольно вздрогнул и снова посмотрел на нее. — У нас в деревне двое новых жителей. На прошлой неделе в клинике у миссис Дженсен и миссис Берриман родились две девочки. Ночью в среду у миссис Грэсхем родился мальчик. Я хочу, чтобы ты время от времени приглядывал за мистером Грэсхемом, чтобы убедиться, что… все останется под контролем. А сейчас можешь идти. — Она вернулась к своей корреспонденции.
В полицейской машине, надев на голову шляпу и чувствуя, как сердце медленно восстанавливает свой ритм, Вайсингер проехал по дороге к воротам, подождал, пока они медленно раскроются, и затем повернул к Вифанииному Греху. В зеркальце он увидел, как ворота снова закрылись за ним, словно барьер между двумя мирами. Он испустил слабый вздох облегчения от того, что выбрался из этого проклятого места. Конечно, доктор Драго хорошо платила ему и предоставила дом на Диэр-Кросс-Лэйн, но он слишком хорошо знал, что она могла с легкостью убить его. И Боже мой, какая бы это была ужасная смерть! Такая же, как у Пола Китинга и у десятков других. Такая же, как и у Флетчеров, изрубленных на куски в серые предрассветные часы как раз перед завтраком. Он знал, что срок за сроком избирая его шерифом, в своих сердцах эта нечисть презирает его; он знал, что в глубине души она желает заполучить его в свои руки и разорвать в отвратительные кровавые клочья. Этот альбом с вырезками об убийствах стал неплохим страховым полисом для него. Если он почувствует какую-нибудь угрозу, он запечатает его и спрячет в каком-нибудь безопасном месте, может быть, в багажнике джонстаунского автобуса. Он может также переслать его своему кузену Хэлу в Висконсин со строгим указанием не вскрывать до тех пор, пока с ним что-нибудь не произойдет. В этом случае он бы имел перед ними преимущество. Он подумал, что они сделают, если этот альбом с вырезками будет обнаружен. Убьют его? Нет, наверное нет. Он им нужен, чтобы соблюдать внешние приличия: в Вифаниином Грехе все прекрасно; в этой деревне нет никаких темных делишек… Дерьмо собачье.
