Ночь упала на деревню. В небе мерцали звезды. Сегодня нет луны. Нет луны. Слава Богу. Он приближался к дому Грэсхемов; тот был темным, но он знал, что мистер Грэсхем сидит дома, глядя на стену или потолок. Рядом на полу, должно быть, валяется пустая бутылка, а телевизор или радиоприемник включены и наполняют пространство призрачными фигурами и голосами. Напившись, мистер Грэсхем, должно быть, оплакивает смерть своего младенца-сына. А может быть подумывает о самоубийстве? Нет. У него не хватит на это мужества. Вайсингер оставил позади дом Грэсхемов. Неожиданно пара огней вывернула из-за поворота и проехала мимо него быстро, но в пределах установленной скорости. В зеркальце заднего вида он увидел удаляющиеся красные огни машины. Микроавтобус? Чей же? За исключением этой автомашины улицы Вифанииного Греха были пусты; в лесу застрекотали насекомые, все громче и громче; жара уже опустилась до уровня земли и лежала там густым туманом. Вайсингер свернул на Диэр-Кросс-Лэйн, а затем к своему дому. День для него закончился.
Но для Эвана самая важная часть дня была еще впереди. Проехав владения Драго, он направился по шоссе 219 к Уиттингтону, где его ждал доктор Блэкбурн. Он хотел позвонить ему и отложить разговор, потому, что Кэй не очень хорошо себя чувствовала, но затем решил, что встреча с доктором Блэкбурном для него жизненно важна. Кэй пропустила еще два дня занятий в колледже; и это глубоко обеспокоило его, потому что не в ее правилах было отлынивать от работы. Она не была ипохондриком, не отличалась особой склонностью к заболеваниям, за исключением случайных атак простуды или гриппа. Но теперь она оставалась в постели большую часть времени, очень мало ела и практически питалась одним только этим проклятым тайленолом. Эван посоветовал ей проконсультироваться в клинике Мабри, но она заявила, что сейчас у нее нет на это времени, и она сделает это после окончания семестра. Эвану показалось, что последние два дня ее лицо начало изменяться; она побледнела, под глазами и во впадинах щек появились лиловые тени. Ночью она громко кричала во сне, но не хотела говорить о том, что ее так мучило. Эван принес ей из аптеки кое-какие витамины, думая, что может быть она недостаточно хорошо питается, но эти пузырьки стояли закрытыми в аптечке в ванной. Он почувствовал себя бессильным помочь ей и беспомощно наблюдал как его жена… угасает и чахнет у него на глазах. Когда он уехал из дома в Уиттингтон, она спала.
Эван нашел дом 114 на Морган-Лэйн в маленькой тихой общине Уиттингтон. Он был поменьше, чем его собственный: из обожженного кирпича, с белым заборчиком из колышков. Когда Эван позвонил в дверь, внутри залаяла собака. Раздался голос Блэкбурна: «Тихо, Геркулес!» — и лай прекратился. Дверь открылась, и Блэкбурн в джинсах и домашней фуфайке улыбнулся Эвану и пригласил в дом.
Гостиная была хорошо обставлена, хотя и недорого. Там стояли диван, покрытый шотландским пледом, стол со стеклянным верхом и пара стульев. На полу лежал темно-золотистый коврик, а на столе — журналы: «Нэшнл Джиогрэфик» и «Смитсониан». Кристи, тоже в домашней одежде, взглянула с дивана и улыбнулась; у ног Эвана все принюхивался и принюхивался маленький коричневый бульдог.
— Рады снова видеть вас, — сказал Блэкбурн, пожимая руку Эвана. Пожалуйста, проходите. Садитесь. Хотите что-нибудь выпить? Может быть пива?
Эван сел в одно из кресел.
— Нет, спасибо, не нужно.
— У нас есть вино, — сказала Кристи. — «Бунз Фарм».
— Это звучит заманчиво.
— Прекрасно. Дуг, ты хочешь стаканчик? — Она встала с дивана.
— Небольшой. — Кристи вышла из комнаты, и Блэкбурн сел на ее место на диване; бульдог прыгнул и лег рядом с ним, все еще поглядывая на незнакомца. — Ну, что ж, — сказал Дуг, — как обстоят дела в Вифаниином Грехе?
— Она стоит на том же месте, — сказал Эван. — Что касается другого… — он пожал плечами.
Блэкбурн погладил спину бульдога, и тот лениво растянулся на диване.
— Вы сами видите, что творится в Уиттингтоне. В семь часов по декрету муниципалитета тушат свет. Нет, на самом деле это чудесное местечко. Кристи и я предпочитаем тишину и покой. И Геркулес тоже. — Он погладил голову собаки.
Вошла Кристи с земляничным вином; Эван взял у нее бокал, и она села на диван рядом с мужем.
— Мне жаль, что ваша жена не могла приехать с вами, мистер Рейд. Мне бы хотелось ее снова увидеть.
— В последние дни она не очень хорошо себя чувствует.
— О, это очень плохо, — сказала Кристи. — Что же с ней? Это вирусная инфекция или еще что-нибудь?
Он отпил глоток вина.
— Сказать по правде, я не знаю, что это такое. Я думаю, что она слишком много работает. — Эта ложь больно ужалила его.
— Вероятно, так и есть, — сказал Блэкбурн. — Это ее первый семестр. Думаю, она готова шею сломать, чтобы хорошо выполнить свою работу.
— Да, — отозвался Эван. — Думаю, так и есть.
Блэкбурн отпил из своего бокала, затем поставил его рядом на стол. Он залез в карман своей фуфайки за той самой трубкой из вереска и начал наполнять ее табаком из своего мешочка.
— Ну, а теперь, — сказал он, после того как разжег ее, — что вы на самом деле хотите узнать? Скажу вам, по телефону вы мне показались очень взволнованным. И озабоченным. Надеюсь, что смогу помочь вам, какова бы ни была ваша проблема.
— Я тоже надеюсь, что вы сможете это. — Эван слегка наклонился вперед. — На вечере доктора Драго вы с ней… ну, вы поспорили относительно ее музейной экспозиции. Я не совсем понял, что произошло, но ясно разглядел обеспокоенность доктора Драго. После этого я посетил музей; я там увидел экспонаты Темискрии, и у меня возник один вопрос.
— Задавайте, — сказал Блэкбурн.
— В чем суть ваших разногласий, связанных с сельскохозяйственной общиной трехтысячелетней давности?
Блэкбурн пристально посмотрел на него, заморгал и слегка улыбнулся. Затем его улыбка расширилась.
— Продолжайте! Кто же сказал вам, что Темискрия была сельскохозяйственной общиной? Конечно же, не сама доктор Драго!
— Нет. Женщина в музее, член исторического общества.
— Я этого не понимаю, — сказал Блэкбурн, нахмурив брови. — Может быть, некоторые из этих дам в так называемом обществе все-таки обладают каким-то здравым смыслом.
Эван покачал головой.
— Боюсь, что я не понимаю, что вы имеете в виду.
— С 1965 года, — сказал Блэкбурн, облако табачного дыма из трубки вилось над его головой, — Катрин Драго утверждала, что город Темискрия был столицей нации амазонок. Центр военного дела, а не дурацкое поселение фермеров!
— Амазонки? — Эван слегка улыбнулся. — Это что-то вроде «Удивительной женщины»?
— Нет, — странно, но голос Блэкбурна был серьезен. — Это чистая выдумка, и потому нелепая. Амазонки прославляются в греческой мифологии; и если они когда-либо существовали — а это огромное е с л и — то они были кровожадными женщинами-убийцами, которые считали битву развлечением. Мужчин они полагали своими заклятыми врагами; тех, кого они не убивали на полях сражения, они калечили и держали, как сексуальных рабов.
