– Инч пес чер тангакин орох чутюн. Инч пес чер тангакин орох чутюн. Ток покорно течет по проложенной магистрали – медной проводке. Так гений человеческого разума побеждает стихию.
– Что еще не включила? Анна-джан, все включай! – не унимается Ашот.
– Да все включила! Больше нечего!
– Что?
– Все! Больше нечего!
Анна копается в ящике. С радостью обнаруживает еще один чуть было не забытый ею электрический прибор. Она достает крошечный эпилятор и включает его в розетку. И тут все разом отключается, замолкает, гаснет – проводка не выдерживает, как сердце в момент максимальной нагрузки.
Из длинной, мрачной паузы, повисшей в глубокой тишине, всплывает стон Ашота – сначала в виде еле уловимой точки на горизонте, но, увеличиваясь с каждой секундой, скоро заполняет собой все пространство новой квартиры. Ашот стенает и причитает с силой и громкостью всех только что умолкших механизмов. Он вздевает к небу свои волосатые широкие руки, свое небритое, загоревшее лицо, свой печально поникший над этим миром нос. Он отчаянно жестикулирует, выкрикивая какие-то слова, вены вздуваются на его коренастой шее, как провода, наполненные электричеством. Внезапно он замолкает, будто где-то в устройстве его организма выбивает пробки. Он оборачивается и смотрит на маленький приборчик, безвольно повисший на проводе параллельно стене:
– Что это?
– Эпилятор, – говорит Анна.
– Кто такой?
– Ноги брить.
– Зачем ноги брить?
– А что делать?
– Давай в кино пойдем! – грустно предлагает Ашот.
– А как насчет электростанции? – весело спрашивает Анна.
Ашот разводит руками.
– Ну, ничего. Инч пес цер тангакин орох чутюн, – без запинки произносит Анна.
Ашот улыбается:
– Анна-джан!
* * *
Максим лежит в постели. Рядом, отвернувшись, тихо посапывает Настя. В окне на небе поплавком на воде покачивается луна. Призрачный, еле заметный квадрат потолка кружится, медленно набирая обороты. Максим закрывает глаза, но потолок продолжает вертеться даже сквозь плотно закрытые веки. Внезапно его заселяет отчетливо видимая детская парковая карусель с лошадками, верблюдами и слонами. На их стальных телах облупившаяся краска. Они несут по кругу Анну, маленького Серегу и взрослого ресторатора, Машу и Настю, украинских и армянских шабашников, тещу – Антонину Павловну, Антона Павловича, Марьяну. Мелькая, сменяя друг друга и исчезая за обратной стороной карусели, они что-то кричат Максиму оттуда, сверху, с потолка. Но в этом шуме ничего невозможно разобрать…
Во рту появляется горечь. Он встает, шатаясь, натыкается на что-то, что с грохотом и звоном падает на пол. Кое-как добирается до туалета. Его тошнит. Он долго стоит на коленях перед новеньким унитазом. Слезы застилают глаза, и унитаз мутнеет, делается легким, парящим. Максим цепляется за него, чтобы не упасть от быстрого скольжения по кругу. Карусель белоснежных унитазов, сменивших лошадок, слонов и верблюдов, кружит в ночи, мрачно, почти зловеще, без музыки, без смеха, без разноцветных мигающих лампочек…
– Тебе плохо? – раздается из-за двери голос жены.
* * *
Максим истошно звонит в дверь, не отрывая пальца от кнопки. Но Анна не открывает. Он уже достает телефон, чтобы набрать ее номер, как в этот момент замок раздраженно цокает язычком. Анна стоит на пороге в мокром халате на голое тело, с тряпкой в руках, босая, растрепанная и злая:
– Это ты?
– А где он?
– Меня заливают.
Максим следует за ней на кухню. Там идет дождь. Он льется с потолка, мутный, белесый от размокшей штукатурки. Новая мебель наскоро укрыта газетами, полиэтиленовыми пакетами. Пол заставлен тазами, ведрами, но вода все прибывает, и под ногами прилично хлюпает. Она сует ему в руки тряпку:
– На, помогай воду собирать. Соседи уехали за границу. А там, видно, прорвало. Все, плакал мой ремонт.
Они безнадежно, ползая на корточках, пытаются собирать воду.
– А Он где?
– Скоро придет, – мрачно сообщает Анна.
– Почему ты не спросишь, зачем я приехал?
– Осторожно! – Анна толкает Максима.
Они вместе падают на пол, в лужу, а в нескольких сантиметрах от них с грохотом и всплеском обрушивается огромный кусок штукатурки.
Они неподвижно лежат в воде, обнявшись. Максим смотрит на мокрое от воды и слез лицо Анны, привлекает ее к себе и целует.
– Ты мне жизнь спасла, – шепчет он. – Я твой должник.
– Не до шуток, – шмыгает носом Анна.
Максим встает, открывает кухонное окно и вспрыгивает на подоконник. Он ступает на карниз и медленно, приставными шагами, продвигается в сторону пожарной лестницы.
– Ты что, с ума сошел? Вернись! Я сейчас вызову аварийку.
– Лучше «скорую» вызывай, милая! – рекомендует с соседнего балкона старуха в платке.
– Молодой человек! – слышится откуда-то снизу.
Максим оглядывается и видит под домом старика, приставившего ко лбу газету, как козырек от солнца.
– Да?
– Вы уже были сегодня у нотариуса?
– Нет.
– Тогда зачем вы это делаете?
– Ради женщины, – громким шепотом отвечает он.
– А… – понимающе, кивает старик. – Но к нотариусу все равно бы не мешало…
Но Максим уже уверенно карабкается по пожарной лестнице. Он чувствует себя героем какого-нибудь американского боевика. Каким-нибудь Сталлоне или Ван Даммом или еще кем-то в этом роде. Он даже успевает заметить, как рельефно напрягаются мышцы предплечья. Его движения стремительны и точны. По крайней мере, так ему кажется. Он уверен, что никогда не совершал и не совершит ничего более достойного. Он совсем не думает об опасности. Даже если он сейчас сорвется, разобьется, трагически погибнет в расцвете лет, спасая от потопа любимую женщину, – не страшно. Она навсегда запомнит его таким – отчаянным, готовым для нее на все. Даже на смерть. В жизни всегда есть место подвигу! Он добирается до нужного окна, локтем эффектно разбивает стекло и щелкает шпингалетом, как оружейным затвором.
Она смотрит на него влюбленными глазами. Она сушит феном его мокрую одежду. Он пьет горячий чай с лимоном, сидя на диване в ее махровом халате.
– Что-то он запаздывает. – С наигранным беспокойством Максим смотрит на часы.
– Хоть ты сегодня и герой, – говорит Анна, – но сейчас уйдешь.
– Значит так, – категорично заявляет он. – Во-первых, никуда я уходить не собираюсь. Во-вторых, я плачу за новый потолок, я плачу за пол, теперь за все плачу я… Так что ты ничего не теряешь.
Анна отвечает не сразу. Она выключает фен и резко бросает одежду ему в лицо. Она собирается запустить в него феном, но вовремя передумывает, пожалев то ли Максима, то ли новенький электроприбор:
