– Это со мной. Привет.
– Привет.
Украинские рабочие обалдело осматривают клонированную квартиру.
– Елы-палы, – сокрушается бригадир. – Шо я тебе, хозяйка, говорил. Шарлатаны воны уси.
– Кто?
– Да дизайнэрша ваша. Это сколько она таких квартир понаробыла, що куды не прыйди – везде одно и то ж.
– Ладно, – говорит Настя. – Давайте, ребята. Что делать – знаете. И смотрите, чтобы все в точности по проекту.
– Знаем, знаем… – вздыхает бригадир.
– Ну, и ладушки, тогда за работу.
Сергей и Настя проходят в спальню. Сергей обнимает ее:
– Ты помнишь, я тебя об этом не просил.
– Да. Мне так захотелось.
– Ты сказала тогда, помнишь: «Я живу в построенной им лжи»? Теперь ты эту ложь хочешь восстановить?
Настя отстраняется от Сергея.
– Нет. Теперь я построю свою ложь. Вернее, свою правду. Зуб за зуб.
* * *
Грузчики несут джакузи по лестнице в квартиру Ильи. За ними бредет Максим.
– Это что ж за «Титаник»? – пыхтит один из них.
– «Титаник»?
– А то что ж?
– Я думал – дельфинарий. Хотя, может, и «Титаник», – соглашается Максим, – это точно. «Титаник».
Илья рассматривает злополучную ванну.
– Ну, зачем ты ее приволок?
– Это подарок.
– И что мне прикажешь делать с твоим подарком?
– У вас перекрытия бетонные, а у меня деревянные.
– При чем тут перекрытия? Иди сюда. – Он заводит Максима в туалет. – Смотри.
Очевидно, что в этом крохотном совмещенном санузле она не поместится.
– Может, в какое-нибудь другое место? – слабо предлагает Максим.
– Макс, извини, но она даже на балкон не влезет.
Максим чертыхается. Илья пытается успокаивать:
– Да, на чужом несчастье джакузи не построишь. Ну, и что делать будешь?
– С джакузи?
– С собой.
– Не знаю.
– Поживи пока у нас, если хочешь.
– Спасибо. Я и у себя могу, на работе.
– Зачем на работе? Светка будет рада. Оставайся, пока все не устаканится.
На кухне фоном бубнит работающий телевизор. Они сидят за столом, выпивают, закусывают.
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Илья. – Видик у тебя не фонтан.
– Ты знаешь, что такое усталость материала?
– Нет.
– Даже бетонное перекрытие со временем может устать, дать трещину и в конце концов обрушиться. Вот и я устал. От ремонта, от всех этих хитросплетений, скандалов, от работы… Хочу куда-нибудь, где тихо, спокойно. Отоспаться, откиснуть. Хочу уехать.
– Я знаю такое место, – оживляется Илья. – Чехия. Газончики стриженые, красная черепица на крышах. Люди приветливые. Языкового барьера практически нет. А, Макс? Давай рванем.
– Ты же вроде последний раз в Германию собирался?
– Немецкий язык. Я как представил, что Марик на немецком говорит: «Йа, йа, зер гуд!» – так сразу перехотел.
– Зер гуд! – одобряет Максим.
Тут вбегает Марик, кудрявый мальчик двух лет, с оттянутой памперсом неестественно большой попой. За ним появляется на кухне Света в халате. Илья подхватывает сына на руки.
– Марик, скажи, куда нам ехать? Хочешь в Германию?
Мальчик отрицательно мотает головой.
– А в Чехию? Хочешь?
Та же реакция.
– Хочешь здесь жить? – с брезгливостью в лице задает вопрос Илья.
Марик отчаянно кивает. Света смеется.
– Нет, вы только посмотрите на него! Нашелся тоже патриот. – Илья опускает ребенка на пол. – Ну, совсем еще дурной, – оправдывается он за неудачный эксперимент.
Ночь. Илья и Максим курят на балконе. К ним присоединяется Света. Максим дает ей прикурить:
– Комары.
– Кусаются, между прочим, только самки, – говорит Илья. – Самцы не кусаются.
– Не кусаются, – подхватывает Света, – не работают, ничего не делают… Летают без дела туда-сюда, туда-сюда… И зудят. Они все время зудят.
– Да, действительно, – поддерживает Свету Максим. – Хватит дергаться. Купите, наконец, нормальную квартиру, сделайте ремонт… – Максим понимает, что говорит что-то не то, и замолкает.
Илья прыскает от смеха… Света мрачно затягивается:
– Спасибо. Очень смешно. Я оценила твой черный юмор. Все, я пошла спать.
– Спокойной ночи. – Мужчины остаются наедине.
– Макс, я знаю, что в эти дела нельзя лезть с советами, но я все-таки тебе скажу. Ты с Настей сколько уже живешь! У всех бывают сложности. Это проходит. А эта? Кто она? Что ты про нее знаешь? Ну, что – красивая, сексуальная… А жить ты с ней сможешь?
– Не знаю.
– Вот. Я в детстве как-то в пионерском лагере шел на пляж. Смотрю – жук ползет. Красивый, пестрый такой, как собор Василия Блаженного. Взял я его в руки. А он как брызнет на меня желтой, вонючей струей. Я потом несколько дней отмыться не мог. Вот, когда я вижу одну из таких – красивую, сверкающую, яркую, зовущую, я прохожу, не дотрагиваясь. Я уже знаю, чем это пахнет.
– Вот поэтому ты никуда и не уедешь.
– Почему?
– Потому.
* * *
Максим и Галина колдуют над очередным пациентом. На этот раз это очень тучный молодой человек в очках. На лацкане его пиджака прикреплен большой круглый значок, на нем крупными буквами выведено: «ХОЧЕШЬ ПОХУДЕТЬ? СПРОСИ МЕНЯ „КАК?“ Он сильно потеет.
Из-под верхней губы выбиваются куски ваты. Максим с Галей на пару шурудят у него во рту металлическим инструментом.
– Галочка, вы ни о чем не хотите спросить пациента? – говорит Максим, не отрываясь от работы.
– Честно говоря, так и подмывает, – признается она.
– Так «как»? – обращается Максим к толстяку.
Тот вращает глазами, что-то мычит и потеет.
– Как-как? – переспрашивает Максим.
Но тут звонит телефон. Галя берет трубку.
– Максим Максимыч, вас, – радостно сообщает она. – Жена.
– Рот не закрывайте, – говорит Максим пациенту, направляясь к аппарату.
По ту сторону телефонного провода Настя шепчет в трубку:
– Максим. Я к тебе, как к этому… Как к врачу. Нет, со мной все в порядке и с Машей тоже. И с собакой все в полном порядке. – Она закатывает глаза под идеально белый, геометрически безукоризненный потолок. – Конечно, здоровье собаки тебя беспокоит больше, чем состояние моей мамы. Но я звоню не для того, чтобы выяснять отношения. Маме действительно плохо.
