Они заходят в пустую, светлую квартиру. Потолки очень высокие, поэтому старинная люстра с бронзой и хрустальными каплями осталась неснятой. Висюльки позвякивают на сквозняке. В огромное открытое окно заглядывает весна.
– Смотрите. Не стесняйтесь, – предлагает Тимофей.
Анна и Максим изучают квартиру, в которой, может быть, им предстоит жить долго и счастливо.
Потом все выходят на лестничную площадку.
– Спасибо за экскурсию, – говорит Максим. – Завтра мы вам позвоним и скажем ответ.
Из соседней квартиры появляется молодая, очень симпатичная девушка. Она здоровается и закрывает дверь на ключ.
Тимофей достает сигарету.
– Квартира хорошая, честное слово, – говорит он, пуская клубы дыма. – Но ремонт, конечно, надо делать.
Максим и Анна весело переглядываются. Анна закатывает глаза и, попрощавшись с Тимофеем, спускается вниз. Максим достает сигарету и прикуривает, собираясь идти вслед за ней.
– Ой, – говорит девушка из соседней квартиры, – я тоже только вселилась и тоже буду делать ремонт. Может, вместе и начнем?
Максим с интересом смотрит на нее. А девушка демонстрирует шикарную, белозубую улыбку.
– Если не секрет, – понизив тембр своего баритона, спрашивает Максим, – какой пастой вы пользуетесь?
– Ну конечно «БЛЕНДОФРЭШ», – несколько смущаясь, отвечает девушка. – Только «БЛЕНДОФРЭШ». Всегда и исключительно «БЛЕНДОФРЭШ». – Она кокетливо поправляет челку. – А разве вы пользуетесь другой пастой?
Последний еврей
Киноповесть
Наша история начнется и закончится в провинциальном южном городке. Здесь стоят невысокие дома, в которых живут люди с невысокими доходами и скромными желаниями. И на тесных улочках встречаются маленькие вывески: «МИНИ-МАРКЕТ», «МИНИ-БАР», «МИНИ-КАФЕ» и даже «МИНИ-АБОРТЫ».
Мужчина в сером костюме выходит из продовольственного магазина. Это Илья, человек, переживающий кризис среднего возраста, экономический кризис, творческий кризис и абстинентный синдром, как бы подтверждая затертую, как серый костюм, мысль о том, что беда никогда не приходит одна.
Шарф на шее никак не вяжется с костюмом, но выдает в нем (в Илье) свободолюбивую, мечущуюся натуру. В руках у него авоська, которая свидетельствует о консерватизме ее владельца, а также о том, что в ней – два-три десятка куриных яиц. Вдруг одно яйцо проскальзывает в ячейку сетки и вопреки всем законам физики не разбивается, а катится по асфальту. Илья наклоняется, чтобы поднять яйцо, но в этот момент из внутреннего кармана пиджака выпадает бутылка водки и в отличие от яйца разбивается насмерть. Несколько секунд Илья смотрит на мокрое пятно и мелкие осколки. Когда первый шок проходит, он со всей силы грохает авоську с яйцами о тротуар.
* * *
Самое колоритное место в городе, конечно, базар. Любите ли вы базар так, как люблю его я? Это вряд ли.
– Почем эти страсти? Почем эти кровавые куски? – спрашивает на выдохе Рахиль Иосифовна у торгующего мясом выходца с Кавказа.
– Дама, посмотрите, это же не мясо! Это мармелад.
– Молодой человек, я прошу вас, огласите приговор.
– Триста рублей за это чудо вы называете приговором?
Внезапно из-за спины Рахили Иосифовны появляется полная пожилая женщина:
– Здравствуй, дорогая! Вы еще не уехали?
– Ирочка, привет! Все евреи в этой стране делятся на тех, кто уехал, и на тех, кто думает, что уедет. Так что сидим на чемоданах.
– По-моему, уже лет десять, – бесстрастно констатирует Ирочка.
– Ну, ты же знаешь: пока погром не грянет, еврей не перекрестится.
– Ну, как вы? Как Илюша? Чем он занимается?
– Ой, не спрашивай!
– Что такое?
– Пишет пьесу. Называется «Жизнь – говно!».
– Да? Это очень актуально.
– Посмотри, что стало с этим мясом! – резко меняет тему Рахиль Иосифовна.
– Что?
– Оно теперь стоит пятьдесят рублей!
– Как ты думаешь, кто виноват?
– Ты еще спроси – «что делать?».
– Надо ехать?
* * *
Известно, что как самые сочные фрукты, так и самые красивые женщины произрастают в южных городах. За доказательствами далеко ходить не надо. Вот вам явное тому подтверждение. За столиком одного из летних кафе Анна – определенно привлекательная особа неопределенного возраста: между тридцатью и сорока, и ее подруга – Нина, отставная фотомодель, а ныне домохозяйка по социальному положению, а по призванию – бездельница, прожигательница жизни и мужских сердец. Сейчас у Нины в разгаре новый роман.
– Он армянин, Сурен, – рассказывает Нина. – Здесь у него сеть обменных пунктов.
– Валютчик? – гвоздит Анна.
– Нет. Просто он на девяносто процентов состоит из баксов. – Нина предпочитает более развернутые характеристики.
– А что оставшиеся десять процентов? – брезгливо интересуется Анна.
– То, что ты подумала, плюс нос.
– Господи, и этим он зарабатывает кучу денег!
– Не отвлекайся. Так вот, он повез меня в Сочи, знакомить с родителями.
– На кого он больше похож: на маму или на папу? – пытается издеваться Анна.
– Во всяком случае, носом – на маму, а… кошельком, видимо, на отца. Они замучили меня своим хашем.
– Чем-чем они тебя замучили?
– Темнота! Хаш – народное армянское блюдо из баранины, – терпеливо разъясняет Нина. – Там этот хаш на каждом углу, как у нас пункты обмена валют. Один жир! Просто ужас! Посмотри, как меня разнесло от этого хаша.
– Это тебя не от хаша разнесло, а от Сурена.
– Ой, только не завидуй! А то сглазишь.
– Главное, чтобы тебя Борька не сглазил за Сурена.
– А что Борька? Я его вижу? Он уходит – я еще сплю, он приходит – я уже сплю, – вяло оправдывается Нина.
– Может, спать надо меньше?
– С кем? С Суреном или с Борькой? – искренне недоумевает Нина.
– Нет, ты все-таки дура. Если раньше я еще сомневалась…
– Я, по-моему, этого никогда не скрывала.
– Это точно. Может, за это они тебя и любят, – самоуспокаивается Анна.
– Ладно, что это мы все про меня. Давай делись сокровенным.
– Я поняла – мне нужно уехать, эмигрировать.
– Куда?
– Не знаю, неважно… В Америку, в Германию, В Израиль, наконец…
– Ты что, еврейка?
– А что, только евреи хотят эмигрировать?
