Ее настоящее имя было совсем не то, что стояло на водительских правах штата Джорджия, в библиотечной карточке, на счетах за кабельное телевидение или любой почте, которая поступала в ее адрес. Ее настоящее имя было Мэри Террелл. Она помнила, как ее называли, когда они передавали друг другу самокрутки с марихуаной и дешевое красное вино и пели песни свободы: Мэри Террор. ФБР разыскивало ее за убийство с весны 1969 года. Сержант Пеппер был мертв. Солдат Джо продолжал жить. Президентом был Джордж Буш, кинозвезды умирали от СПИДа, дети курили наркотики в гетто и пригородах, мусульмане взрывали авиалайнеры в небесах, в музыке правил стиль рэп, и никому больше не было дела до Движения. Это была сухая и пыльная вещь, как воздух в гробницах Хендрикса, Джоплина и Бога. Она позволила своим мыслям увлечь ее на предательскую территорию, и эти мысли угрожали улыбке на ее лице. Она перестала думать о мертвых героях, о горевшем поколении, которое делало бомбы с кровельными гвоздями и подкладывало их в залы собрания корпораций и оружейные склады национальной гвардии. Она перестала думать, чтобы ее не охватила та страшная печаль.
Шестидесятые годы умерли. Выжившие продолжали хромать по жизни, обрастали костюмами, галстуками и брюшками, лысели и запрещали своим детям слушать этот сатанинский хэвиметал. Часы Эры Водолея повернулись, на место хиппи пришли яппи. «Чикагская семерка» состарилась. «Черные пантеры» поседели. «Грэйтфул дед» выступали по ТВ, а «Аэроплан», превратившись в «Звездный корабль», вознесся до рейтинга «топ-сорок».
Мэри Террор закрыла глаза, и ей показалось, что она слышит шум ветра, посвистывающего в руинах.
«Мне нужно, — подумала она. — Мне нужно».
Одинокая слеза медленно поползла вниз по ее левой щеке.
«Мне нужно что-то только мое».
Она открыла глаза и поглядела на женщину в зеркале. Улыбка! Улыбка! Ее улыбка мгновенно вернулась на место.
— Спасибо, сэр. Не желаете ли к бургеру пепси со льдом?
Но в глазах оставалась жесткость — трещинки в маскировке. Это придется доработать.
Она сняла свое расшитое платье, где от судорожного движения руки расплылось пятно от яблочного пюре, и поглядела в тусклом свете на свое обнаженное тело. Ее улыбка растаяла и исчезла. Тело было бледным и расплывшимся, обвисшим на животе, на бедрах и ляжках. Груди с серовато-коричневыми сосками обвисли, как пустые мешки. Взгляд ее застыл на сетке старых шрамов, крест-накрест покрывших живот и правое бедро, гряды соединительной ткани, змеившихся к темному гнезду между ляжками. Она провела пальцами по шрамам и почувствовала их суровость. Но внутри у нее, она знала, были шрамы похуже. Они уходили глубоко и изрезали душу.
Мэри вспомнила свое молодое и упругое тело. Он не мог рук оторвать от нее. Она припомнила его жаркие удары изнутри. Они накачивались кислотой, и любовь продолжалась вечно. Она припомнила свечи в темноте, запах клубничного аромата и звуки «Дорз» — божественной группы — из плейера.
«Давным-давно это было», — подумала она. Нация Вудстока превратилась в поколение пепси. Большинство бывших вне закона вынырнули на поверхность за воздухом, получили свой срок в клетках политического перевоспптания, надели костюмы этого трахающего мозги государства и присоединились к стаду скота, марширующего на скотобойню.
Но не он. Не Лорд Джек.
И не она тоже. . Под этой мягкой и распухшей от готовой пищи оболочкой она все еще была Мэри Террор. Мэри Террор спала внутри ее тела, грезя о том, что и как могло бы быть.
В комнате прозвенел будильник. Мэри выключила его шлепком ладони, открыла холодный кран в душе и шагнула под этот горький поток. После душа высушила волосы и переоделась в свою униформу «Бургер-Кинг». Она работала в «Бургер-Кинге» восемь месяцев, достигла уровня помощника дневного управляющего, и ей подчинялась толпа всяких сопляков, которые не могли отличить Че Гевару от Джеральдо Риверы. Это ее устраивало. Они никогда не слышали ни о Штормовом Подполье, ни о Штормовом Фронте. Для этих сопляков она была разведенной женщиной, старающейся свести концы с концами. И так и надо было. Они не знали, что она может сделать бомбу из дерьма и керосина, или что она может разобрать и собрать винтовку «М — 16», или, не задумываясь, всадить пулю в морду легавому, как муху прихлопнуть.
Пусть лучше будут тупыми, чем мертвыми.
Она выключила телевизор. Пора идти. Она взяла с подзеркальника желтый значок — «улыбку» и приколола на блузу. Затем надела коричневое пальто, взяла сумочку с удостоверением личности, которое определяло ее как Джинджер Коулз, и открыла дверь в холодный ненавистный внешний мир.
Проржавелый, истрепанный голубой «шевролео-пикап стоял на стоянке. Она краем глаза увидела Шеклета. Он наблюдал за ней из своего окна и отпрянул назад, когда понял, что она его заметила. Глаза этого старика когда-нибудь навлекут на него беду. Может быть, даже очень скоро.
Она поехала прочь от своего дома, вливаясь в утренний поток машин, стекающийся в Атланту из пригородов, и никто из водителей не подозревал, что рядом с ними едет шестифутовая бомба с часовым механизмом, ровно отмеривающим время до взрыва.
ЧАСТЬ 1
ВОПЛЬ БАБОЧКИ
Глава 1
БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО
Младенец лягнулся.
— Ой! — сказала Лаура Клейборн и коснулась своего вздувшегося живота. — Вот он опять!
— Вот увидишь, он будет футболистом. — Кэрол Мэйзер на другом конце стола взяла свой бокал» шардоннэ «. — Ну, в общем, Мэтт и говорит Софии, что это не работа, а халтура, и София как психанет! Ты ж знаешь ее характер. Лапонька, я тебе клянусь, слышно было, как стекла трясутся. Просто Страшный Суд! Мэтт смылся к себе в кабинет, как побитая собака. Знаешь, Лаура, кто-то же должен дать отпор этой бабе! Она себе забрала всю власть, а идеи у нее абсолютно — извини за выражение, — но абсолютно все трахнутые.
Она отпила глоточек вина, в ее темно-карих глазах светилось удовольствие от хорошо рассказанной сплетни. Ее волосы представляли собой взрыв черных колечек, а красные ногти казались достаточно длинными, чтобы пронзить до самого сердца.
— Ты единственная, кого она вообще слушает, и пока тебя нет, все там разваливается на куски. Лаура, я клянусь, она абсолютно сошла с рельсов. Господи, помоги нам до твоего возвращения на работу.
— Я туда совсем не рвусь. — Лаура потянулась за своим питьем:» перье» с добавкой лимонного сока. — Кажется, вы все там посходили с ума.
Она почувствовала, как младенец опять лягнулся. Точно футболист. Ребенок должен родиться через две недели, чуть больше или чуть меньше. Приблизительно первого февраля, как сказал доктор Боннерт. В первый же месяц беременности, которая началась в начале жаркого лета, Лаура отказалась от привычного стаканчика вина. После борьбы, намного более тяжелой, она отвергла также привычку выкуривать пачку сигарет в день. В ноябре ей исполнилось тридцать шесть лет, и это будет ее первый ребенок. Определенно мальчик. Эхограмма точно показала пенис. По временам она обалдевала от счастья, по временам чувствовала смутный ужас перед неизвестным, нависающим над ее плечом, клюющим ее мозг, как ворон. Дом заполнялся детскими книгами, гостевая спальня — некогда известная как кабинет Дуга — была выкрашена в бледно-голубой цвет, и его рабочий стол и компьютер уступили место колыбельке, которая принадлежала еще ее бабушке.
