— Верь мне, о'кей? Я ничего не сделаю, что могло бы тебе повредить. Ты мне веришь?
— Ко мне в дом кто-то вламывался. Устроил разгром на кухне. Господи, я не понимаю, что творится!
— Слушай меня, о'кей? Успокойся и послушай. Я тебе ничего плохого не сделаю. Мы слишком давно с тобой знакомы. Я привез человека, которому нужна твоя помощь.
— Кого? И о чем ты говоришь? Лаура шагнула вперед и схватила телефонную трубку прежде, чем Марк успел сказать хоть слова.
— Беделия? — спросила она и услышала, как на том конце провода женщина ахнула, услышав незнакомый голос, назвавший ее по имени. — Не вешайте трубку! Умоляю! Дайте мне несколько минут — это все, о чем я прошу.
Диди молчала, но ее ошеломление было ощутимо физически.
— Меня зовут Лаура Клейборн. Марк привез меня повидаться с вами. — Лаура чувствовала, что Диди готова швырнуть трубку, и у нее волосы зашевелились на затылке. — Я не работаю с полицией или с ФБР, — сказала она. — Богом клянусь, что нет. Я пытаюсь найти моего ребенка. Вы знаете, что моего ребенка украла Мэри Террелл?
Ответа не было. Лаура боялась, что она уже потеряла Беделию Морз, что сейчас грохнет трубка, и когда они приедут к дому, Беделии уже и след простынет.
Молчание тянулось, и Лаура ощущала, как тянутся ее нервы вместе с ним.
В мозгу Лауры темным микроскопическим семенем прорастало и обретало форму ядро крика. Чего она не знала — это того, что то же семя растет в голове Беделии Морз.
Н оно дало росток. Но не вопль, а слово родилось из семени.
— Да.
«Слава Богу», — мелькнула мысль у Лауры. Ожидая, что Беделия бросит трубку, она зажмурила глаза. Теперь она их открыла.
— Могу я с вами поговорить?
Еще одна долгая пауза — Диди думала.
— Я не могу вам помочь, — сказала Диди, но трубку не повесила.
— Все, что я хочу, — вернуть моего ребенка. Мне все равно, куда направится Мэри Террелл или что с ней случится. Я должна вернуть своего ребенка. Я даже не знаю, жив он или нет, и это рвет меня на части. Прошу вас. Я умоляю вас: неужели вы совсем не можете мне помочь?
— Послушайте, я вас не знаю, — ответила Диди. — Насколько я понимаю, вы можете служить прикрытием для ФБР. Я только что вернулась домой после отлучки, и кто-то вломился в мой дом, пока меня не было. Это вы?
— Нет. Но я видела человека, который это сделал. И тело ее тоже помнило эту потасовку. Правое плечо под блузкой и свитером превратилось в сплошной синяк, и еще линия синяков осталась на правом бедре под джинсами.
— Человека? — Голос Диди стал резче. — Какого?
— Давайте я к вам приеду. Там я вам все расскажу.
— Я вас не знаю!
Это был почти выкрик страха и отчаяния.
— Узнаете, — твердо ответила Лаура. — Я отдаю трубку Марку. Он вам расскажет, что мне можно верить.
Она отдала ему телефон, и первое, что он услышал от Диди, это было гневное:
— Гад проклятый! Ты меня предал, гад! За это тебя убить надо!
— Убить? — спокойно переспросил Марк. — Ты в буквальном смысле говоришь, Диди? Она со злостью всхлипнула.
— Сукин ты сын. Ты меня заложил. Я думала, мы как брат и сестра!
— Так и есть, и это не изменится. Но этой женщине нужна помощь. Она чистая. Позволь нам к тебе приехать. Я прошу, как брат.
Лаура отошла в сторону, открыла занавеску и выглянула на холодное голубое небо. На стоянке стояла ее машина с предупреждением ЕЗЖАЙ ДОМОЙ на ветровом стекле. Лаура ждала с нетерпением, пока Марк положит трубку.
— Она нас примет, — сказал он. По дороге к дому Диди Марк сказал:
— Хладнокровнее. Не вздумай срываться или начать умолять. Это не поможет.
— О'кей.
Марк тронул вырезанные на ветровом стекле буквы.
— Этот сукин сын здорово тебя отделал, да? Я чуял, что-то есть зловещее насчет этого типа. Разъем в горле. — Он хмыкнул. — Интересно мне, что ему было надо.
— Не знаю, и надеюсь, что никогда его больше не увижу. Марк кивнул. До коттеджа оставалась пара миль.
— Послушай, — сказал он, — есть кое-что, чем я должен тебя нагрузить. Я тебе рассказывал насчет пластической операции у Диди?
— Да.
— Она была красивой. Теперь нет. Она сказала хирургу, чтобы он сделал ее уродливой.
— Уродливой? Зачем?
— Она хотела перемениться. Не хотела быть той же, что прежде, — я так думаю. Так что, когда ты ее увидишь — будь поспокойнее.
— Буду, — ответила Лаура. — Я буду потрясающе спокойна.
Она притормозила и свернула на грунтовую подъездную дорожку. Подъезжая, она заметила, что передняя дверь открыта. Оттуда вышла полная женщина в темно-зеленом свитере и брюках цвета хаки. Длинные рыжие волосы спадали волнами ей на плечи. У Лауры повлажнели ладони, нервы расходились. «Хладнокровнее», — напомнила она себе. Остановила машину и заглушила мотор. Момент настал.
Беделия Морз стояла в дверях и смотрела на идущих к ней Лауру и Марка. Лаура видела ее жабье лицо и кривой нос и успела подумать: что за пластический хирург мог быть доволен таким результатом? И какая душевная мука могла заставить Беделию Морз носить лицо, нарочно сделанное уродливым?
— Сука ты, — холодно сказала Диди Марку и пошла в дом, не дожидаясь их.
В прибранной гостиной коттеджа Диди села на стул, откуда была видна в окно дорога. Лауре и Марку она сесть не предложила; смотрела она только на Марка, потому что помнила искаженное болью лицо Лауры по телепередачам, и смотреть на нее было трудно.
— Привет, Диди! — сказал Марк, пытаясь улыбнуться. — Давненько мы не виделись?
— Сколько она тебе заплатила? Неуверенная улыбка Марка испарилась.
— Она ведь тебе заплатила? Сколько сребреников стоила моя голова на блюде? Лаура сказала:
— Марк поступил со мной как друг. Он…
— Когда-то он и мне был другом. — Диди бросила быстрый взгляд на Лауру и отвела глаза. — Ты сдал меня, Марк. Ты меня продал, а она купила. Так? Хорошо, вот я. — Диди заставила себя повернуться к Лауре и посмотреть на нее в упор. — Миссис Клейборн, я убивала людей. Я зашла в ресторан с тремя ребятами из Штормового Фронта и убила четырех полицейских, виновных только в том, что носили синий мундир и бляху. Я участвовала в закладке бомбы, которая ослепила пятнадцатилетнюю девочку. Я веселилась, когда Джек Гардинер перерезал горло полисмену, и я помогла поднять труп, чтобы Акитта Вашингтон и Мэри Террелл прибили его за руки к балке. Я та женщина, о которой матери говорят детям: «Будешь плохо себя вести, вырастешь вот такой». — Диди холодно улыбнулась; лицо ее было изрезано тенями ветвей. — Добро пожаловать в мой дом.
