В холодильнике обнаружилась целая упаковка питьевой воды. Я достала бутылку, отвинтила крышку и жадно выпила все до капли. Каких-то два дня назад мне бы пришлось пахать полсмены, чтобы влить в себя столько, но сейчас меня мучила такая жажда, будто я ничего не пила целую неделю. Поэтому вслед за первой я тут же выпила вторую бутылку, оставив воды на самом донышке.
Все утро ушло на то, чтобы выкопать могилу. Предстояло вырыть еще одну, заколотить окна… Но я нормально не спала уже больше суток и буквально валилась с ног от физической и моральной усталости.
Вздохнув, я поплелась во дворик, где лежали тела доктора Хейза и Ли. Выволочь труп доктора из подвала было очень непросто. Пожалуй, последний раз я так надрывалась только при родах. Вдобавок на середине лестницы, когда я остановилась передохнуть, доктор едва не скатился обратно. Сил мне придавала ужасная альтернатива в случае неудачи: не получится вынести целиком, придется по частям. От одной этой мысли становилось дурно.
У меня начала кружиться голова, и я привалилась к дереву. Все тело ныло от усталости. Инстинкт самосохранения заставил меня вернуться в дом. На автопилоте я спустилась в подвал, из последних сил подтащила к двери старый диванчик и рухнула на выцветшие подушки. В следующее мгновение я потеряла сознание…
Первое, что я увидела, когда вновь открыла глаза, был край истоптанного ковра, чужие стены… Гнетущая тишина давила, не давая вздохнуть. Взгляд скользнул по ковру выше и уперся в кровавые следы схватки между доктором Хейзом и Ли.
Сердце как будто разлетелось на осколки. Я не знала, какой сейчас день и час, но точно знала, где я: в аду. Я не знала, где мои дети, и не могла их защитить, и я была совершенно одна… Успокоиться получилось не сразу. Вволю наплакавшись, я подошла к сейфу с оружием — в доме они были на каждом углу, но только этот не заперт — и, прихватив винтовку, поднялась по лестнице.
Во все окна ярко светило солнце, и я растерялась. Неужели я проспала почти сутки? Невероятно! Но единственным разумным объяснением такого положения солнца было то, что я проспала остаток своего первого дня на ранчо и всю следующую ночь.
Рубашка Хейза набрякла от росы. Мысль о том, что я потеряла столько времени, никак не выходила у меня из головы, и эмоции постепенно овладели мной. А как же девочки? Что они делали все это время? В голову закралась глупая мысль о том, что они могли не выжить, потому что целую ночь я крепко спала и не переживала за них.
Чтобы отвлечься от этих иррациональных страхов, я принялась за дело. Я спихнула тело Ли в могилу и стала забрасывать его землей. Через какое-то время руки начали болеть, но я продолжала работать. Постепенно лежавшее ничком тело женщины скрылось под слоем земли. Покончив с первой могилой, я принялась копать вторую. Яму для доктора Хейза пришлось делать шире и глубже. Я копала, пока не уперлась в твердую глину. Я скинула тело доктора в могилу, но она оказалась коротка для него. Пришлось подогнуть ему ноги, чтобы он поместился в нее целиком.
К полудню все было готово. Я произнесла короткую речь над могилами своих друзей, а потом сделала себе сэндвич. В багажнике машины Ли я отыскала канат, бечевку и пустые банки из-под колы. Я решила пустить вокруг ранчо канат и привязать к нему жестянки. Шум от них должен был предупредить меня о приближении шаркунов. Конечно, не бог весть какая сигнализация, но зато руки были заняты делом.
Первый шаркун появился только на третьи сутки, ковыляя по дороге в одной пижаме. Он был один. С винтовкой в руках я следила, пока он не скроется за поворотом, но стрелять не рискнула, памятуя, как мертвецы осаждали воющую машину в Шалоте. Я боялась, что звук привлечет других тварей. Поэтому я позволила шаркуну уйти, в глубине души надеясь, что моя трусость не будет стоить жизни нечаянным прохожим.
Каждый день я часами смотрела на дорогу, надеясь, что рано или поздно на ней покажутся мои девочки. Чтобы скоротать время, убиралась, переставляла мебель, составляла график расхода продуктов — не дай бог, девочкам не хватит. Они ведь обязательно появятся, значит нужно непременно оставить макароны и сыр для Холли и двойной попкорн для Дженны.
На четвертые сутки мною овладело отчаяние. Часть меня верила, что девочки приедут прямиком на ранчо, но шли дни, а они не появлялись. С каждым часом мои надежды таяли. Стараясь не думать о плохом, я уговаривала себя, что Эндрю позаботится о дочерях, но ожидание становилось все мучительней. Время, которое раньше летело так быстро, теперь словно застыло. От одиночества мне уже казалось, что, кроме меня, в живых никого не осталось. Я стала думать о своих коллегах. Кристи… Надеюсь, они с дочкой успели уехать. А Дэвид, его семья? Удалось ли ему сбежать из госпиталя? Или миссис Сисни добралась и до него… Я содрогнулась и решительно затрясла головой, но перед глазами одна за одной вставали жуткие картины. Моя мать дома одна, и наша соседка миссис Чебески — тоже. Я хотела позвонить им и удостовериться, что все в порядке, но все попытки дозвониться до них оканчивались ничем. Каждый вечер я набирала их номера на телефоне доктора Хейза, но всякий раз включался автоответчик, а потом линия вырубилась полностью.
На пятые сутки появился другой шаркун, женщина. И снова мне захотелось выстрелить, проверить себя на меткость, но я опять не рискнула и, затаившись в доме, наблюдала, как движущийся силуэт медленно исчезает в полях.
Меня переполняла гордость за собственную дальновидность. Ранчо и впрямь оказалось идеальным местом, чтобы пережить конец света. Но какой смысл жить, если девочек нет рядом… Поэтому я снова изо дня в день смотрела на дорогу, иногда мне даже казалось, что я вижу их, но это был всего лишь обман зрения.
И все-таки в четверг утром я кое-кого увидела. Только не на дороге, а на холме.
НАТАН
— Папа, — боязливо и немного зло сказала Зои тем самым тоном, каким обычно отчитывала нас с Обри, если мы нарушали незыблемые правила. — Ты меня бросил! — Ее глаза были мокрыми от слез, веки покраснели. — Бросил меня!
— Никто тебя не бросал, — поспешно заверил я, встав на колени перед кушеткой. — Просто поднялся наверх поболтать с мисс Джой.
Конечно, с моей стороны было непростительно оставлять дочку одну в незнакомом месте. Слишком чувствительная у нее натура ко многим вещам, запахам, ситуациям. Только привычная домашняя обстановка действовала на ребенка умиротворяюще. Прошел почти год с момента последнего, как выразился директор школы, «инцидента», но я всегда мог определить, когда надвигается следующий.
Памятуя о том, что шум может стоить нам жизни, Зои не рискнула излить свой гнев обычным способом, но пользоваться моментом и брать это за правило я не стал — должна быть у ребенка отдушина.
— Зои, — ласково начал я.
У Обри для такого не было ни терпения, ни приторного, по ее выражению, голоса. Зато у меня были.
Дочка ударила меня кулачком в плечо. Ударила совсем не больно, просто хотела выплеснуть скопившееся напряжение.
— Не бросай меня больше! Слышишь? Никогда!
