Книга Какое надувательство!, страница 93. Автор книги Джонатан Коу

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Какое надувательство!»

Cтраница 93

Но сегодня все будет иначе. Нас с Фионой ужасала одна мысль о восьми часах рождественских телепередач, поэтому еще до полудня мы сидели во взятой напрокат машине и направлялись к Южному побережью. Машину я не водил уже лет двести. К счастью, движение по Южному Лондону было не очень напряженным, и если не считать вплотную притершейся к нам красной „сьерры“ и болезненного столкновения с бортиком на круговой развязке сразу за Сурбитоном, нам удалось выехать за город без серьезных происшествий. Фиона предложила повести сама, но я и слышать об этом не хотел. Может, и глупо с моей стороны, поскольку она выглядела (да и чувствовала себя) гораздо лучше, чем последние несколько недель. Если уж на то пошло, гораздо сильнее я расстроился из-за идиотской путаницы с ее анализами в больнице: она пришла в назначенное время, и ей сообщили, что прием отменили, кто-то должен был ей позвонить, а специалист, который ею занимается, сейчас на митинге протеста против решения администрации закрыть целых четыре операционных сразу после Рождества, поэтому не будет ли она любезна прийти через неделю, когда они со всем тут разберутся.

Она рассказала мне об этом, и я не мог сдержать раздражения: без сомнения, мои вопли и топанье ногами потрясли ее больше нервной поездки в такси и потраченных впустую сорока пяти минут в душном гаме приемной. Наверное, я разучился бороться с кризисами. Одним словом, Фиона пришла в себя — мы оба пришли в себя, — и вот: едем, восторженно таращась на облетевшие шпалеры, перестроенные фермы, застенчивые перекаты мышастых полей, точно двое детишек из городского гетто, которых ни разу в жизни не выпускали на природу.

В Истбурн мы приехали около двенадцати. Наша машина оказалась на набережной единственной, и несколько минут мы сидели в тишине, прислушиваясь к плеску моря о серую гальку.

— Здесь так спокойно, — промолвила Фиона; потом мы вышли — глухой стук дверей, казалось, расколол окружавшую нас тишину и одновременно впитался в нее, а я подумал — не могу даже вообразить почему — об одиноких знаках препинания на чистом листе бумаги.

Пока мы шли к океану, шаги наши хрустели галькой; а кроме того, если прислушаться, различался шепот бриза, свистящий и прерывистый. Фиона раскатала коврик, и мы уселись у самой кромки воды, прижавшись друг к дружке. Холодина стояла кошмарная.

Через некоторое время Фиона произнесла:

— Где мы будем есть?

Я ответил:

— Здесь должен быть отель или хоть паб какой-нибудь.

Она сказала:

— Сегодня Рождество. Все может оказаться забронировано заранее.

Несколько минут спустя наше почти-безмолвие нарушил стрекот и жужжание приближавшегося велосипеда. Мы оглянулись: пожилой и весьма дородный господин пристраивал велосипед у стены. Затем господин спустился по ступеням и захрустел по гальке к воде — с рюкзаком на плече и крайне решительной физиономией. Остановившись ярдах в десяти от нас, он бросил на камни рюкзак и начал раздеваться. Мы старались не смотреть на его постепенно обнажавшееся гигантское, розовое, потрясающее туловище. На нем были плавки, а не обычные трусы, и, к нашему облегчению, их на себе он оставил; потом сложил одежду аккуратной стопкой, вытащил из рюкзака полотенце и встряхнул. Двинувшись к воде, он приостановился, только чтобы сказать нам:

— Утро. — Часов с руки он не снимал, поэтому через несколько шагов остановился, снова повернулся к нам и уточнил приветствие: — Добрый день, мне следовало сказать. — После чего — еще одна запоздалая мысль: — Вы не посмотрите тут за моими вещами? Если посидите еще минутку-другую?

Акцент у него был северный — я бы решил, манчестерский. Фиона ответила:

— Посмотрим, конечно.

— Как ты думаешь, сколько ему? — тихонько спросил я, когда он, не вздрогнув ни единым мускулом, шагнул на ледяное мелководье. — Семьдесят? Восемьдесят?

Через секунду он нырнул, и мы видели только, как в волнах подскакивает его покрасневшая лысина. Плавал он недолго — минут пять: начал с расслабленного брасса, перешел на энергичный кроль, десять — двенадцать раз проплыл таким манером один и тот же отрезок взад-вперед, а к берегу вернулся лениво, на спинке. Коснувшись гальки, перекатился на живот и выкарабкался на берег, растирая руки и хлопая по дряблым предплечьям, чтобы восстановить кровообращение.

— А сегодня бодрит, — сказал он, проходя мимо нас. — И все равно пропускать нельзя. Я без моциона не могу.

— Вы что, каждый день так? — спросила Фиона.

— Каждый — последние тридцать лет. — Старик вернулся к стопке одежды и принялся растираться полотенцем. — Положил себе за правило — первым делом с утра. Сегодня, конечно, все иначе с этим Рождеством и прочим. Полный дом внуков, я вот только сейчас удрал, а то все подарки ведь нужно было посмотреть.

Фиона отвела взгляд, когда дед начал мучительный труд — стягивать плавки, придерживая на месте полотенце.

— А вы отсюда будете? — спросил он. — Или так приехали?

— Мы из Лондона, — ответила Фиона.

— Понятно. От суеты решили удрать. Почему бы и нет, собственно? Вопящие детки, бабушка ломает зуб о грецкий орех — это для вас чересчур.

— Ну, что-то вроде, да.

— Не могу сказать, что я вас упрекаю. У нас-то в доме с утра чистое безумие. — Дед вдавил на несколько дюймов пузо в себя и затянул ремень. — Да жену вот только жалко. Индюшка, жареная картошка, начинка да два блюда с овощами на четырнадцать человек. Не много ли от женщины хотите?

Фиона спросила, не мог бы он порекомендовать, где здесь можно пообедать, и дед назвал какой-то паб.

— Там будет битком, учтите, но хозяин — мой друг, поэтому, если меня упомянете, вам, может, уголок и найдется. Скажете, Норман прислал. И на вашем месте я бы здесь долго не засиживался. Идите-ка, покажу, куда вам надо.

Мы поблагодарили его и, как только он покончил с одеванием и аккуратно уложил мокрое полотенце в рюкзак, вышли с ним на дорогу.

— Ух ты, какой у вас велик классный, — сказала Фиона, рассмотрев транспорт деда поближе. — „Кэннондейл“, а?

— Нравится? Подарок от моих старших: сегодня утром меня им огорошили. Я-то в велосипедах понимаю — всю жизнь на них езжу, — так что этот — сущий красавец. И весит вполовину меньше моего старого „Рэйли“: во, поглядите, одной рукой могу его поднять.

— А дорогу как держит?

— Смешно, да? Но не так прихватисто, как я ждал. Я-то чуть за городом живу, дорога там в горку. Так вот, взобрался с трудом.

— Странно. — Фиона присела перед велосипедом и начала изучать заднее колесо. Я смотрел на нее в недоумении.

— А вы как думали — что с семью передачами у меня никаких проблем не будет, а?

Она еще пристальнее всмотрелась в жуткого вида мешанину шестеренок и храповиков в центре колеса.

— Знаете, похоже, у вас тут не та бобина, — сказала она. — Если он гоночный, то тут передаточное число для вас слишком высокое. Все дело в передаче. Это сделано под девяносто оборотов в минуту, а выжимаете вы, наверное, от силы семьдесят пять.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация