Джонни и все, кто пошел по его стопам, были, если так можно выразиться, узаконенными проводниками англосаксонской музыки. Они дарили задор американского рок-н- ролла французской публике на ее родном языке. В каком-то смысле они напоминали те же багеты или круассаны — иностранные продукты, мутировавшие в нечто абсолютно французское.
Куда меньше повезло группам и певцам, которые приехали во Францию в конце 1960-х и показали публике, как это делается, — тем же «Биттлз» и «Роллинг Стоунз» с их англосаксонской высокомерностью и раздражающе певучей английской лирикой.
Справедливости ради стоит сказать, что французские певцы всегда приветствовали и даже продвигали английских музыкантов. Так, в 1966 году Джонни Холлидей пригласил никому не известного Джимми Хендрикса в Париж, чтобы поддержать его, а певец Хью Офре много сделал для популяризации Боба Дилана своими переводами его песен.
Но культурный истеблишмент Франции был всерьез обеспокоен. Взять хотя бы «Биттлз»: французы всегда считали англичан привилегированными джентльменами в котелках, а тут эти мальчишки из рабочих кварталов преподносятся как трендсеттеры, да еще Ливерпуль выглядит круче, чем Париж. (Для парижан провинциалы — это низшая ступень эволюционной лестницы.)
А англичан это, похоже, устраивало. Они относились к этим музыкантам с большим уважением, чем к своей королевской династии. Это была настоящая революция, такая глубокая, какой никогда не переживала Франция. Вершину культурного олимпа заняли необразованные простолюдины, деревенские юнцы, такие же далекие от интеллектуальной парижской элиты, как рыба и жареная картошка от фуа-гра.
Да, французские звезды, такие как Эдит Пиаф и Джонни Холлидей, тоже вышли из народа, но для артистического истеблишмента они были не более чем популярными артистами. Но весь мир обсуждал музыку и лирику «Биттлз» так серьезно, словно они были Сартрами или Камю, а ведь никто из этой знаменитой четверки никогда не учился в университете.
И вот именно это, так же как и лингвистическое «засорение», раздражает французских консерваторов от культуры даже сегодня. Они просто не могут смириться с тем, что поп- культура имеет такое же право на существование, как классика. Во Франции даже поп-музыкантам необходимо профессионально учиться музыке, если они хотят, чтобы их воспринимали всерьез, — вот почему французы так беспомощны в поп- музыке. В то время как бритт или американец бренчит на гитаре, сочиняя музыку со своими друзьями, французскому малышу приходится штудировать учебник «Как читать музыку» под присмотром педагога, который не подпустит парня к инструменту, пока тот не выучит теорию. И это еще одно доказательство того, что студенческие волнения 1968 года ничего не изменили во Франции. Они спровоцировали несколько громких отставок, но культурная система даже не дрогнула и не содрогается в ритме рок-н-ролла и поныне.
Францию тянет ко дну
В июле 1985 года случился военный конфликт новейшего времени между Францией и англосаксами, причем за тридевять земель от Ватерлоо, на другом конце планеты.
Десятиминутное (и довольно однобокое) морское сражение разыгралось в Оклендском заливе у берегов Новой Зеландии.
Американский активист по защите окружающей среды Питер Уилкокс пригрозил направить корабль организации «Гринпис» «Рейнбоу уорриер» — переоборудованный британский траулер — к полинезийскому атоллу Муруроа, чтобы воспрепятствовать французским ядерным испытаниям. Намерения «Гринпис» вовсе не имели ничего близкого с франкофобией: «Рейнбоу уорриер» только что завершил миссию по эвакуации группы островитян, пострадавших от радиационного заражения после американских ядерных испытаний на атолле Бикини, а до этого проводил кампанию против незаконного китобойного промысла русских. На этот раз судно собиралось идти к Муруроа, и Францию это совершенно не устраивало.
Французы не впервые пытались срывать антиядерные пpoтесты. В 1966 году французские агенты подсыпали сахар в топливные баки яхты «Тридент», которая шла из Сиднея к Муруроа. «Тридент» удалось выйти в море, но на островах Кука одному из членов экипажа стало плохо, и Франция надавила на островитян, чтобы те задержали всю команду на карантин, как раз на время проведения ядерных испытаний. Ходило много слухов о других попытках французов останавливать суда протестантов, в том числе о мистических пищевых отравлениях экипажей и внезапных механических поломках. Но с «Рейнбоу уорриер» Франция решила идти ва-банк.
Впрочем, это не совсем так. Проблема, похоже, заключалась в том, что, не желая марать руки, президент Миттеран и его министр обороны, Шарль Эрню, дали такие туманные инструкции своей внешней разведке, ГУВБ (Генеральное управление внешней безопасности — Direction générale de la sécurité extérieure), что планирование операции взял на себя глава «Аксьон сервис», спецподразделения ГУВБ, офицер десантников Жан-Клод Лекье.
Французские десантники никогда не отличались утонченностью манер, да от них этого и не требуется, и план Лекье под кодовым названием «Сатанинская операция» лишь подтвердил это. Десантники намеревались прикрепить две магнитные мины к корпусу «Рейнбоу уорриер», пока судно стоит на якоре, надеясь, что первый взрыв малой мощности просто напугает команду, согнав ее на берег, а второй, разрушительный, прогремит через десять минут и разнесет корабль в щепки.
Подготовка к операции тоже отличалась топорностью. Для начала французы внедрили в новозеландское отделение «Гринпис» своего агента, некую Фредерик Бонлье (которая на самом деле была французским солдатом по имени Кристина Кабон). В то же время под командованием агента Луи-Пьера Диллэ двое оперативников, прикидывающихся швейцарскими туристами, Ален Мафар и женщина по имени Доминик Приер, начали довольно активно шнырять по берегам Оклендского залива.
Как только они установили местонахождение «Рейнбоу уорриер», команда из четырех человек доставила мины из французской колонии Новая Каледония в Новую Зеландию на туристической яхте «Увеа». Перевозили мины трое агентов разведки — Ролан Верж
[125]
, Жерар Андрие и Жан-Мишель Барсело, которых сопровождал медик, Ксавье Кристиан Жан Маниге.
Подойдя к берегу неподалеку от Окленда, яхтсмены передали мины двум дайверам, личности которых достоверно не установлены, и вечером 10 июля 1985 года, пока экипаж «Рейнбоу уорриер» праздновал день рождения одного из своих членов, таинственная парочка сумела спокойно подобраться к корпусу корабля и закрепить мины. За десять минут до полуночи прогремел первый взрыв, заставив команду эвакуироваться с корабля (и, кстати, вызвав немалые разрушения).
Трагедия была в том, что команда повела себя не так, как предполагали французы. Вместо того чтобы броситься в порт и вызвать полицию, они вернулись на борт проверить, не остался ли кто в ловушке, и осмотреть повреждения. И спустя несколько минут, когда второй взрыв пробил в корпусе корабля дыру размером с гаражную дверь, несколько человек оставалось на палубе, а один — Фернандо Перейра, тридцатипятилетний португальский фотограф, который вернулся забрать свои дорогостоящие камеры, — задержался внизу. Полагают, что он был оглушен вторым взрывом и утонул, когда в пробоину хлынула вода. Его тело обнаружили рано утром полицейские водолазы; щиколотки парня опутали ремни сумки с видеокамерой.
