– Ладно, – сдалась я. – Только надо понимать, во сколько он вернется. Я предлагаю – в одиннадцать.
– Серьезно? – спросил Арчи. – Я думал, в понедельник.
– Понедельник?!
– Но Электру я отдельно предупрежу, что в школу его везти ей.
– А вдруг Мерлин сделает или скажет что-нибудь не то... Арчи, может, ты его на танцы отвезешь?
– Да ни в жисть. Я пляшу, только если мне палить по ногам.
Прошла неделя, и наступил вечер дискотеки. Мерлин появился в дверях, и я еще раз его оглядела. Вот он, мой сын, – одетый, отутюженный, нафабренный, обутый, отчищенный-отполированный, неповторимый красавец... И великая нежность взяла меня в плен. Может, однажды он и правда станет полноценной личностью? И тут он заговорил.
– Отчего в животе у меня чувства? Там правда бабочки? Они летают роем или как? А они прежде были гусеницами?.. Мне лучше, наверное, одному... А если моя партнерша осклабится и меня это взбесит? А если она болтушка-трепушка? А вдруг ей не понравится, как я двигаюсь?
И Мерлин перешел к эксцентрической хореографии, состоявшей из «разделочной доски» (он изображал, как режет помидор), «печатной машинки» (нечто похожее на «доску», но с добавлением дервишских размахиваний руками) и «крыльев ангела» (он оттопыривал руки назад и махал ими как одержимый). Я видела, как он танцует на семейных сборищах, и полная самозабвенность его плясок производила забавное, но и несколько жуткое впечатление – особенно когда он сдирал рубашку и крутил ею над головой, одновременно все активнее и активнее вращая тазом. Со стороны казалось, что ступни ему накачали стероидами.
– Музыка движет мной – но движет безобразно! – воскликнул Мерлин, ползая по ковру на коленях. – Пот с меня полетит пулями!
У меня совершенно не осталось никаких нервов от переживаний, вдруг он отмочит очередной ляп, или выйдет из себя, или сделается посмешищем, если подпрыгнет слишком высоко и расквасит нос о зеркальный шарик под потолком. Но Арчи только поржал, выдав залп хриплого кукабарьего клекота, от которого и мне сделалось смешно.
Я проводила сына до двери.
– Отличного тебе вечера, Мерлин. Не забудь сказать твоей девушке, какая она симпатичная...
– А если она несимпатичная? – спросил Мерлин растерянно.
– Скажи в любом случае, – наставляла я.
– Она бэк-вокалистка в группе, с которой я играю в пабе. Уж поверь мне, она – что надо. Давай, оттянись, малыш. Идем, я вас познакомлю.
Электра гоняла вхолостую мотор красной колымаги. Крыша была откинута, и я разглядела, что на девице платье с блестками, такое короткое, что ее яичники запросто могут подцепить насморк. На щеках румяна, тени – вырви-глаз, а шпильками можно выпотрошить хорька. Я гулко сглотнула. Мерлин представился и задал вопрос:
– Так ты, значит, женщина опытная?
Судя по внешнему виду, она, несомненно, таковой и была – и брала за это почасовую.
Арчи увел меня в дом, пока я не успела отменить все и сразу.
– Надо выпить шипучки, – провозгласил он, открыл бутылку чего-то французского, купленного для этого особого случая, и налил бокал до краев.
Я глянула на шептавший в окно дождь, покрутила кольца на пальцах. По моим подсчетам выходило часов пять-шесть непрерывного беспокойства.
– Было бы здорово, если б ты перестала так смотреть – будто у меня черный аспид на елду намотан, – сказал Арчи, наливая еще шампанского. – Не волнуйся за Мерлина. Я заплатил Электре, чтоб ей до лампы было, что там Мерлин говорит или делает. Она ему у детишек знаешь как рейтинг подымет!
Я молча кивала, но Электрина раздолбанная машина и скользкая мокрая дорога со всеми ее коварными поворотами не шли из головы... а уж сколько его ждало словесных аварий.
– А вдруг он скажет что-нибудь не то какому-нибудь мальчишке и его побьют? – выпалила я, оседая на диван. – А если он спросит какую-нибудь девочку про размер ее клитора? Или попросит показать грудь в образовательных целях? А она ему вкатит претензии за сексуальное домогательство? А вдруг Электра не привезет его назад целым и невредимым?
– Я знаю отличное средство от бессонницы. – Арчи осклабился. – Сон.
– Я не буду спать всю ночь, – заявила я решительно.
Гора из тридцати восьми сочинений на тему олицетворения в романтической литературе (вот где теперь была вся моя романтика) ждала моей оценки и не давала сидеть за столом спокойно. Директор на днях вызывал меня на ковер и отчитывал за срыв сроков сдачи плана занятий, невыполнение программы и никудышный авторитет. С удачей всегда так. Иногда стучит в дверь, как раз когда ты ушел в лес добывать заячью лапку на удачу.
Пока я размышляла обо всем этом, Арчи наклонился, снял с меня туфлю и втащил мою ногу к себе на колени.
– Ты что это делаешь?
Но он уже мял мне пальцы – и на меня навалилась предательская вялость. А когда он подобрал вторую мою ногу и прошелся сильными музыкальными пальцами по стопам, я отплыла в сновидческую мечтательность.
Некоторое время спустя я рывком вернулась к реальности.
– О господи, я что – уснула?
Арчи нахально подмигнул:
– Ага. Ты, наверное, устала – всю ночь не спать, – поддразнил он.
– Который час?
Он глянул на экран телевизора, где приглушенно шел футбольный матч.
– Пол-одиннадцатого.
– О боже. Я не заточена под материнство. И пить я не мастак. Ты мне что, все два часа ноги разминал? Надеюсь, я не храпела.
– Нет, но тебе когда-нибудь говорили, какая ты милая, когда у тебя слюни текут во сне? Ой-ей! Весь затек!
Арчи встал, потянулся и пошел на кухню за подкреплением.
– Блин, какие же тесные джинсы. Странные у тебя шкафы в доме. Повесишь на пару недель что-нибудь, и оно становится на два размера меньше.
– Да ладно? – хмыкнула я. – Тебе не кажется, что чем старше, тем труднее сбрасывать вес? За годы тушка и брюшко становятся не разлей вода.
Арчи своей очереди посмеяться не пропустит – вот и хохотнул. Из кухни он вернулся с чипсами и вином. Двигался при этом, как пантера.
– Ты с чего вдруг так томно ходишь? – спросила я встревоженно.
– Томно? – шершаво рыкнул он. – Да я просто живот втягиваю. Хотя, знаешь, это не пивное пузо, это... – он прочел надпись на этикетке, прежде чем разлить, – божолейное пузо, с тех пор как я тут живу. Такая вот ирония. Когда-то глотал кислоту, теперь глотаю антацид. Стар я для рок-н-ролла.
– А я думала, ты бросил рок-н-ролл, потому что все продались?
– На самом деле, – вздохнул он, – я бы и сам рад продаться, только никто, блин, не покупает.
И опять он будто обнажился передо мной – как недавно в ванной, – и я забеспокоилась: это после месяцев его хвастовства и бравады!
