– Я знаю. Джин, успокоительное, водка, ксанакс, снотворное. Мы расстались по одной простой причине: ты не расценивал женитьбу как эксклюзивную телесную договоренность.
– Слабы мужчины. Примитивны. Недостойны. Твой отец оказался ненасытным любителем малолетних массажисток и легких девиц, но ты его простила. Если ты смогла простить собственного отца, почему не можешь простить меня?
Я разглядывала бывшего мужа с прокурорским вниманием к деталям. Тот же Джереми, но на лице у него было незнакомое выражение – покаяние. Менее побитую жизнью женщину оно бы тронуло. Но не сомневалась я только в собственном сомнении.
– Нет.
– Я совершил ошибку, бросив тебя, – сказал он глухо. – Я никогда никого не любил, кроме тебя. (В тени дома в его глазах не было синевы – лишь темнота жидкого шоколада.) Ты подстриглась? Тебе идет.
– Ты для меня умер, Джереми.
Глаза его теперь исполнились растерянности и боли, как у впечатлительного школьника.
– Столько всего я не успел сказать моему дорогому отцу. Но зато я могу многое успеть со своим сыном. Как думаешь, у Мерлина есть хоть какие-нибудь чувства ко мне? – спросил он осторожно, покорный, как младенец.
– Такие же, как и у меня. Уверена, он благословляет землю, в которой ты похоронен.
– О, Люс, как же мне убедить тебя? – Он оглядел мою облупленную ветхую террасу, удушенную плющом. – Давай я куплю тебе новый дом. Хочешь? Что ты хочешь, чтоб я сделал?
Я собрала сердце в кулак. Запереть его в канализационной шахте с бандой половых маньяков-сифилитиков в данных сюрреалистических обстоятельствах показалось мне разумным.
– Держись от нас подальше, вот и все, – сердито сказала я.
– То есть смысла снова делать тебе предложение нету? – Он выдал мне самую обворожительную свою улыбку.
– Для меня наш брак был чистой вивисекцией.
Я взялась за дверь. Он повесил голову:
– Прости меня, Люси.
Я наслаждалась глубиной его стыда.
– По-моему, тебе пора возвращаться в серные недра, которые тебя породили.
Тут мне на поясницу легла теплая, уверенная рука – и в шею засопел Арчи.
– Че происходит? – сурово спросил он.
– Мой бывший муж реинкарнировал при жизни, надо срочно написать Ширли Маклейн
[88]
.
Арчи напрягся.
– Так это ты – тот самый говеный опарыш, который ее бросил в нужде? Шел бы отсюда поскорее, пока я не сделал криминальным колонкам план по новостям.
Дверь задрожала на петлях – Арчи захлопнул ее перед носом моего изумленного бывшего.
Глава 15
Обожаемый папочка
На следующий же день начали прибывать ботсады цветов. От фанфарного запаха, рвавшегося из разноцветных бумажных кульков, голова шла кругом. Следом доставляли виноградники шампанского. Чуть погодя привезли новый ноутбук для Мерлина. Далее – билеты в оперу. Я вернула их с припиской: «Весь мир – театр, а ты в нем – Лихтенштейн или Тувалу».
Брошюры агентств недвижимости доставлялись отдельно, с задорными записками:
Теперь понятно, почему это называется «недвижимость»: кому под силу сдвинуть такие суммы? Ну, мне под силу – спасибо наследству. Прости, что ремонта в нашем «дворце-под-ремонт» так и не случилось. Давай я все исправлю. Позвони мне, поедем подыщем новое жилье тебе и Мерлину.
Я не ответила и на это, и тогда Джереми стал «невзначай» появляться там, где я бывала: в супермаркете, в спортзале, в местной библиотеке, в сквере на нашей площади, – всякий раз делая вид, что это случайность.
– Ой, а мы раньше нигде не женились? – игриво интересовался он.
– Ага, а я раньше нигде не вопила тебе всякие оскорбления? – отвечала я эдак или еще каким-нибудь ядовитым манером, после чего стремительно удалялась.
– Пожалуйста, дай мне повидаться с сыном, – умолял он по телефону. – Я знаю, что не заслуживаю участия. Но хотя бы ради Мерлина.
– Ни за что.
– Он обо мне вообще спрашивал? – клянчил он дрожащим виноватым голосом.
– Нет, – врала я и вешала трубку.
Пятизвездочное унижение длилось неделями. Сестру и маму ошарашило его покаянное явление.
– Джереми извинился? – спрашивали они взбудораженным хором.
– Ну. Невероятно, а? Единственный человек, перед которым он когда-либо извинялся, – его деловой партнер, которого он обанкротил. Извиниться предписал суд.
– Не поддавайся, – предупредила Фиби. – Твой бывший – агрессивный, злобный, самовлюбленный мегаломан. И это я не в кастрирующем смысле слов.
– Она права. Моральные ценности этого человека можно с удобством разместить у плодовой мушки в пупе, и еще место для трех тминных зернышек останется, – витиевато постановила мама.
– Он хочет купить нам дом побольше. – Я помахала брошюрами. – Какая тупость предполагать, что мое прощение можно купить.
Моя сестра, вновь вставшая в ряды пикетчиков, выхватила бумажки и зачиталась.
– Ноттинг-Хилл-Гейт? Ты знаешь, какие там цены? Мне денег не хватит купить столько наркоты, чтобы даже галлюцинировать, что я могу там поселиться. Можно как-нибудь взять у Джереми деньги, а потом не иметь с ним ничего общего?
– Держись от него подальше, дорогая, – посоветовала мама. – Вот если б ты могла сделать, как «черная вдова» – переспать с ним разок, а потом съесть.
Но меня не нужно было убеждать. Если Джереми решил протоптать ко мне дорожку, сообщила я коту, он играет с огнем. Но похоже, моя Охранная Система Родительской Тревожности вдруг зависла, поскольку я сильно недооценила упорство моего бывшего. Простой термин «настойчивость» – практически такое же приуменьшение, как обращение Бен Ладена к его женам в пакистанском укрытии: «Кажется, за нами пришли».
Как-то в субботу мы с Мерлином купались в местном бассейне. Мой сын, как обычно, плавал брассом по скоростной дорожке против движения, наталкиваясь на всех и каждого, учиняя кавардак, а вокруг него переворачивались кверху брюхом другие пловцы, – и тут к нему подгреб Джереми и представился.
– Ты, кажется, Мерлин. Привет. Я твой отец, Джереми.
Шипя от ярости, я чуть не выхлебала полбассейна, плещась по-собачьи рядом с сыном. Ага, по чистой случайности он тут оказался – распихивая мокротные медузные плевки в глубинах обогащенных грибком местных терм. В моем семействе это называется «выгребная яма» – толпа людей, разбавленная водой. Все равно что сидеть в ванне с кучей посторонних.
