Глава 1
Моя Роза — гинеколог. Казалось бы, кто еще может к жизни
ближе стоять — только такой же гинеколог.
И как тут не позавидовать, ведь Роза у самых истоков бытия с
утра до вечера. Изучает их, рассматривает, холит, лелеет. Сколько жизней на
свет появилось благодаря нашей Розе, и при этом при всем у самой Розы нет
никакой жизни. Может, потому, что этих жизней она немало и истребила, но речь
пойдет не о вреде аборта и не о его пользе. Речь пойдет о морали, точнее, о ее
отсутствии.
У Розы случилась такая неприятность, от которой немало
хлопот досталось и другим. Я в их числе.
И если после этой истории мне кто-то скажет, что убийство
штука незаразная, — обязательно возражу.
Почему бы нет? Ведь заразным же оказалось покушение, от
которого пострадала Роза. Этим покушением переболели мы все одна за другой…
Но начну с самого начала.
У моей Маруси трагедия.
Даже две трагедии.
А если уж быть до конца откровенной, то целых три.
Хотя потерю Ивана Федоровича, нацелившегося на квартиру,
дачу и тело Маруси, к трагедии я бы не отнесла. Это скорей удача. Очень вовремя
она его потеряла, дай ему еще немного времени, и трудно было бы сказать, кто
владелец Марусиной квартиры: Маруся, Иван Федорович или вся его многочисленная
родня, оставшаяся в заснеженном Архангельске.
Безусловно, потеря Ивана Федоровича — удача.
Крупная удача. Так считали все, кто знал Марусю.
И все были рады, потому что всем он уже надоел со своими
нескромными восторгами: «А щеки! Щеки!»
Не представляю, как выносили эти восторги бедные щеки
Маруси. Без боли не могла я смотреть, как он с криками «А щеки! Щеки!»
безжалостно набрасывался на них и грыз, и смокал, и…
Что он с ними только не делал. Конечно, он всем надоел, этот
Иван Федорович Архангельский с его ненасытной любовью, в которую не верил никто
ни на грош. Он надоел всем. Всем, кроме Маруси.
Маруся потерю переживала тяжело и истерически жаждала найти
то место, где ее обожаемый Иван Федорович — бабник и алкоголик — потерялся. Я
всеми фибрами души его ненавидела, он ограничивал доступ к Марусе, а жизнь без
Маруси чрезмерно пресна.
Нет, я жила, конечно, своей обычной жизнью, но дни мои стали
похожи на ту картину, из которой вдруг убрали все краски. То есть остались одни
очертания, как в контурных картах, помнится, в детстве нас до одури истязали
ими учителя географии. Не имея возможности подсмотреть в учебник, я всегда
путала цвета, и Черное море у меня почему-то было черным, Красное — красным, а
Желтое — соответственно желтым.
Примерно то же происходило и в моей жизни, когда Иван
Федорович лишил меня Маруси. Не имея возможности обратиться к ней за советом, я
правду наивно принимала за правду, а ложь за ложь, не докапываясь до самой сути
и не опрокидывая все и вся с ног на голову. В связи с этим в моей жизни
наступил сокрушительный порядок…
Всем известно, каково русскому человеку жить в полном
порядке…
Впрочем, этого знать не может никто, поскольку никто никогда
не пробовал.
Никто, кроме меня.
Я попробовала и могу сказать: ужасно! Врагу не пожелаешь!
Счастливым случаем избежала смертельной скуки, грозящей неизлечимой депрессией.
Вот, каково оно жить в порядке без привычки. Так уж устроен
наш человек с его загадочной русской душой — органически не переносит порядка.
И вождей таких выбирает. Если (не приведи господи) попадется умник, который и в
самом деле на порядок навострится, тут же русский человек и бунтанет: «Кто
такой? Откуда взялся грамотей этот? Гнать его в шею!»
Думаю, после такого скрупулезного анализа каждому станет
понятно, каково мне было без Маруси. Зато теперь, когда Иван Федорович исчез из
Марусиной жизни, я получила полную дозу того необходимого беспорядка, которого
была лишена все эти месяцы, пока Маруся с трогательной наивностью принимала
алчные и меркантильные домогательства Ивана Федоровича за мексиканскую любовь.
Моя доверчивая Маруся. Ну откуда взяться в застуженном
архангельском сердце мексиканской любви, когда в сердце этом одна лишь борьба
за выживание?
Маруся же со свойственным ей упрямством выдавала желаемое за
действительное.
И вот результат. Он ее бросил, а я страдаю.
Каждое утро Маруся будит меня и требует сочувствия. Я
вскакиваю с кровати и нечесаная-немытая досматриваю сон уже на кухне, по пути готовя
черный кофе и бутерброды с балыком, потому что страдать без балыка Маруся не
может. Ей нужно много балыка, впрочем, я не жадная и всегда готова угощать
черт-те кого, ну просто всех подряд. Это мой недостаток, с которым я успешно
борюсь, поэтому все считают меня скупой, не замечая при этом моего уникального
хладнокровия. Впрочем, и оно покинуло меня на десятом бутерброде.
— Хватит! — крикнула я Марусе. — Больше так продолжаться не
может!
— Конечно, не может, — с жаром поддержала меня она,
проглатывая одиннадцатый бутерброд. — Не может, поэтому я взяла себя в руки и
Ваню нашла. Теперь знаю, где он живет, паразит, скотина, урод. Приглядел себе
другую дуру, какую-то жирную уродину.
Хоть я прямо вся не видела ее, но уверена, что она жирная
уродина. Кого еще мой Ваня может полюбить?
Я осела на табурет и сомнамбулически проследила за тем, как
исчез двенадцатый бутерброд. «Сама, глупая, виновата, — рассеянно подумала я, —
могла бы эти бутерброды делать поменьше».
— И что теперь? — промямлила я, втайне радуясь, что осталось
всего два бутерброда.
— Теперь ты поедешь к этой его новой бабе и скажешь все, что
я о ней думаю, — безапелляционно заявила Маруся.
«Неужели еще недавно я чувствовала себя счастливой от того,
что Маруся снова моя?» — внутренне изумилась я.
Теперь по этому поводу я уже горевала — так безгранична моя
Маруся. Я, признаться, от ее безграничности уже начала отвыкать, а потому
подзабыла, как умеет Маруся врываться в мою жизнь с целью «поставить ее на
колеса». Правда, на этот раз все было еще хуже: Маруся жаждала, чтобы «на
колеса» была поставлена ее жизнь. Но почему именно моими усилиями? Я же не
единственная Марусина подруга. Есть же и другие несчастные.
Этот вопрос я тут же задала Марусе.
— Другие работают, а ты — никогда, — мгновенно выдала ответ
Маруся.
Я возмутилась:
— Ха, значит, пока они там беззаботно прохлаждаются на своей
работе, я должна отдуваться за них и как угорелая носиться по городу в поисках
твоего Вани?
