— Софи, Софи, спрячь меня, спрячь, — лихорадочно зашептала
Юля, грудью устремляясь куда-то, а остальными частями пятясь на меня.
Лишь после этого поняла я, что напугана Юля предельно.
— Что случилось? — спросила я, на всякий случай прикрывая ее
собой от прохожего — мужчины двухметрового роста.
Однако Юля боялась не этого гиганта. Она испуганно
оглядывалась, и я вдруг заметила, что в руках у нее стрела. Та стрела, которую
Роза жевала и которую я отобрала у Маруси и спрятала…
Да никуда я ее не спрятала, а бросила в прихожей возле
зеркала…
Да-да, я забыла про нее, и вот теперь эта стрела в руках у
Юли. Как она оказалась у нее?
— Юля, — спросила я, — где ты взяла эту стрелу?
Бедняжка задрожала.
— Этой стрелой только что едва не убили меня, — призналась
она.
Я не стала допытываться, при каких обстоятельствах это
произошло, поскольку важно было другое.
Сейчас меня больше интересовала шляпка.
— Юля, — воскликнула я, — в какой шляпке была ты позавчера?
— Ты что, не видишь? — рассердилась Юля. — Я в модном салоне
сделала дорогую стрижку.
Стрижка действительно хороша.
— И теперь я должна прикрыть ее шляпкой? — возмущенно
спросила Юля и пояснила:
— Недели две шляпок вообще не ношу.
Аргумент был весомый, однако вопросы у меня не отпали.
— Ты куда бежишь? — спросила я, отбирая у Юли стрелу.
— Домой, конечно. При таких обстоятельствах было бы глупо
разгуливать по улицам.
— Правильно, — одобрила я, — пошли, напоишь меня кофе.
* * *
Пока Юля на кухне готовила кофе, я, озаренная догадкой,
отправилась к ее гардеробу. Битый час я придирчиво осматривала все ее шляпки.
Их было немало, одна кошмарней другой. Удивляюсь, каким образом Юля достигает
своего шарма. Все порознь у нее ужасно, а соберется вместе — и просто блеск.
— Слушай, кофе уже остыл, — рассердилась уставшая ждать Юля.
— Долго ты еще будешь копаться в моем добре?
Я как раз взяла в руки вишневую шляпку в стиле тридцатых
годов. Шляпка сама по себе недурна, но больше подходит мне, чем хозяйке.
Я повернулась к Юле, собираясь поделиться здравой мыслью, но
Юля, изменившись в лице, вырвала из моих рук шляпку и закричала:
— Какой болван испортил ее?
— Только не я, — учитывая вспыльчивость Юли, решила
оправдаться я.
— Ясно, что не ты. Боже, какая дырка!
Я пригляделась и поняла, что нашла то, что искала.
Кто-то прострелил шляпку Юли. Думаю, тот же, кто прострелил
все остальные шляпки, не исключая Марусиной.
— Быстро говори: когда ты в последний раз надевала ее? —
спросила я.
— Господи, да в прошлом году, — закатывая глаза, призналась
Юля. — Но откуда же дырка? Неужели прожрала моль?
— Успокойся и сядь, — приказала я. — Шляпку прострелили.
Юля схватилась за сердце, рухнула в кресло и дрожащим
голосом спросила:
— Кто?
— Думаю, тот же, кто сегодня стрелял в тебя из арбалета.
Шляпку он прострелил позавчера.
— Но зачем? — изумилась Юля.
Вполне резонно, должна заметить, изумилась.
— Понятия не имею, — ответила я.
— Это странно, взять и прострелить мою шляпку.
Добро бы она была на моей голове, а так… Что за баловство?
— Поживем — узнаем.
Юля побледнела:
— Если поживем.
Бедняжка вскочила с кресла и заметалась по комнате,
приговаривая:
— Боже мой, боже. Кому я дорогу перешла? Что теперь со мной
будет?
Зная крутой нрав Юли, я не решалась в ее переживания
встревать. Того и гляди полетит в меня из-под ее шальной руки какой-нибудь
тяжелый предмет.
— Это Ряшкин виноват! — наконец сделала вывод Юля. — Вечно
бабы вьются вокруг него — подлые соперницы. Какая-нибудь стерва меня и хочет
убить!
Заметив, что она остыла, я поняла, что теперь можно и
потихоньку уйти.
— Не надо нервничать, — посоветовала я. — Тебе уже ничего не
грозит. Судя по всему, ты заразилась известной уже заразой.
— Заразой? От кого?
— От Маруси. Она же тебе рассказывала про шляпку и стрелу?
— Да, но я подумала, что все это розыгрыш. Однако странно.
Кому это нужно?
— Есть у меня одна мысль, — призналась я, — но не стану пока
ее разглашать. Оставайся дома, а я пошла.
У меня еще масса дел.
Юля испугалась:
— А как же я?
— Тебе уже ничего не грозит, — еще раз успокоила я бедняжку.
Знала бы, как заблуждаюсь, вела бы себя по-другому. Вместо
того чтобы шляться по магазинам, я занялась бы этим делом вплотную и докопалась
бы до истины. Но я повела себя легкомысленно, недооценивая анонимного врага.
Как вы уже догадались, на этом история не закончилась. На
следующее утро Юля позвонила и с ужасом сообщила, что у нее все точь-в-точь как
у Ларисы.
— Что у тебя как у Ларисы? — испугалась я, думая, что Пупс
опять лежит под вешалкой.
— Картина упала!
— Но у тебя же нет картины! — изумилась я.
— Ты ли мне это говоришь? — в свою очередь изумилась Юля. —
Не верю своим ушам.
Я рассердилась:
— При чем здесь твои уши? И что я такого сказала, чтобы
этому не верить?
— Ну как же, — рассердилась и Юля. — Сама присылаешь мне в
подарок картину и сама же утверждаешь, что у меня ее нет.
— Картину?! Я должна это видеть своими глазами! — закричала
я и помчалась к бабе Рае.
Она усиленно занималась воспитанием Саньки, прямо и косвенно
внушая ему, что я настоящая макитра. От моего гнева бабу Раю спасало только то,
что я не знала истинного смысла этого слова и никак не могла понять, что это —
похвала или ругательство. Я даже не знала, как, это слово пишется: через
"о" или через "а".
Слава богу, Санька бабу Раю не слушал, а, высунув язык,
всеми силами пытался разорвать дорогой эспандер Евгения. Эспандер не
поддавался, что лишь укрепляло Саньку в его намерениях.