Пупс действительно был, мягко говоря, худощав, но это его не
портило.
— Значит, — подытожила я, — не умеет Пупс стрелять. А зачем
же ему стрела?
— Какая стрела? — насторожилась Роза.
— Мне показалось, что Пупс прихватил стрелу, которую я взяла
у Юли. Кстати, на Юлю покушались той самой стрелой, которую ты обгрызла.
— Не может быть!
— Увы, может.
Роза призадумалась.
— И что теперь? — спросила она. — Ты думаешь, что Пупс
прихватил стрелу? А как он это мог сделать?
— Спокойно, — ответила я. — Пришел к Евгению под каким-то
предлогом…
О «чирике» я тактично не стала поминать, чтобы окончательно
не расстраивать Розу.
— И упер стрелу? — продолжила она за меня. — А где эта
стрела лежала?
— У зеркала в прихожей, — призналась я.
Роза от возмущения подскочила.
— И еще кто-то ругал меня за легкомыслие, — закричала она,
явно намекая на меня. — Кто-то кричал, что растяпа.
— Ну, такого я не говорила! — рассердилась я.
— Говорила кое-что, ничуть не лучше. И зачем этому
ничтожеству стрела?
Я пожала плечами:
— Не знаю.
— А я знаю, — сказала Роза и сникла. — У него мания, и не
одна. Назанимал денег.
— Много? — насторожилась я.
— Даже не знаю, сколько назанимал. Каждый день выясняется
новая сумма. Мне страшно, страшно. Он же главный бухгалтер, не сделал бы
растраты.
Это и в самом деле страшно, но я переживала больше за
стрелу.
— Роза, — осторожно спросила я, — а если Пупс, ну скажем,
сомнамбулически взял стрелу, то где он мог ее спрятать?
— Даже не знаю, — развела руками Роза.
— Может, в своей комнате?
— Не обязательно, и на работе мог. Там у него сейф.
И не один.
— И все же давай поищем, — предложила я.
— Давай, — согласилась Роза.
Мы отправились в комнату Пупса и в одно мгновение перерыли в
ней все. Стрелы не было.
Мы вернулись в гостиную.
— А зачем ему стрела? — опять спросила Роза. — И как она от
него к злодею тому попасть могла?
Розу я знала с детства, очень любила ее и потому не могла
хитрить. Поэтому призналась честно.
— Роза, — сказала я, — ты только не падай в обморок, но я
подозреваю твоего Пупса.
Роза падать в обморок и не собиралась. Более того, она
сказала:
— Я и сама его подозреваю. Он в последнее время такой
странный, что угодно можно от него ожидать.
Загвоздка только в одном: ну не сможет Пупс выстрелить из
арбалета.
— Выстрелить-то сможет, попасть не сможет, — уточнила я.
— А на мой взгляд, даже выстрелить не сможет, — возразила
Роза. — Посмотри на него, он же полнейшее ничтожество.
Я оглянулась и обмерла — Пупс стоял на пороге в плаще и в
шляпе. Несмотря на длительное лежание на полу, плащ даже не помялся, и вообще
вид у Пупса был нормальный, а настроение даже приподнятое. Увидев меня, он
обрадовался и воскликнул:
— Сонечка! Рад тебя видеть!
— А уж как мы рады! — опередила меня Роза. — Как мы рады,
что ты в себя пришел!
Пупс озадачился:
— Ах, да, Розочка, что-то не понял я…
— Чего ты, мой милый, не понял? — с обманчивой нежностью
просюсюкала Роза.
— Да на полу я почему оказался, — потирая затылок, промямлил
Пупс.
Роза сделала стойку и голосом полнейшего отвращения
спросила, показывая на свой фингал:
— А вот это ты видел?
Пупс воззрился на фингал жены, прямо на наших глазах
мертвецки бледнея.
— Что это, Розочка? — с ужасом спросил он, видимо, имея на
этот счет какие-то пугающие его соображения. — Розочка, как же так?
Роза кипела, но сдерживалась, представляя собой ту пороховую
бочку, которой только того и надо, чтобы подожгли фитиль. Роль зажженного
фитиля сыграл следующий вопрос Пупса.
— Розочка, как тебя угораздило? — спросил он.
Роза живо к нему подлетела и так завизжала, что жалобно
зазвенела хрустальная люстра, о Пупсе и не говорю: бедняга смешался, что-то
залепетал, в бледности своей уже соперничая с меловой стеной.
— Что? Как меня угораздило под твой кулак попасть? — не
слушая его, визжала Роза. — Это тебя, ничтожество, интересует?
Не слушая мужа, она явно ждала ответа, но Пупс лепетать
перестал и молчаливо упал. Снова рухнул в обморок.
— Чувствительный какой, — с ненавистью прошипела Роза,
страдающая от того, что не имеет никакой возможности с мужем поговорить.
Она зло пнула Пупса ногой и уставилась на меня.
— Ну? Видела?
— Да-а, впечатляет, — призналась я. — Бедный Пупс. Он
действительно не сможет и выстрелить ИЗ арбалета, не то чтобы из него попасть.
— Я же не вру, — возмутилась Роза.
Пупс, лежащий на полу от одного вида фингала жены, был очень
трогателен, пускай и сам же он его подсветил. Такого Пупса не хотелось ни в чем
подозревать. Я поняла, что мне у моей несчастной Розы больше нечего делать.
«То, что Пупс приходил в мой дом и после этого пропала
стрела, — простое совпадение», — окончательно решила я.
Простившись с Розой и пожелав ей выдержки и здоровья, я
ушла.
Я шла по улице и думала о Пупсе.
Я вспоминала, каким он всегда был трогательным, честным,
чистым, наивным…
Пупс же писал стихи.
Да-да, он писал стихи, и неплохие стихи.
Пупс не просто писал стихи, он их декламировал так, что
мороз продирал по коже. А как он играл на гитаре! А как пел!
"И Роза еще вспомнить не может, за что полюбила его, —
с невыразимой грустью подумала я. — Да мы все его сразу же полюбили, как только
услышали песни те.
А теперь Пупс уже не поет".
Глава 25
Задумавшись, я брела по улице и вдруг услышала за спиной
громкий топот.
Оглянулась — Пупс. Он бежал, явно догоняя меня.
