— Я, с-собственно, на минуту, — пообещала я, рискованно
пристраивая свой пышный зад на микроскопическую табуретку.
Обещая минуту, я решительно намеревалась пробыть в квартире
не меньше часа. Это как раз то время, в которое можно уложить даже самую
длинную биографию.
— П-простите, — спохватилась я, доброй улыбкой давая хозяйке
понять, что мы с ней свои люди. — З-забыла с-спросить, к-как вас з-зовут. Меня
— Г-груша. П-правда, ид-диотское имя? Р-родителей до с-сих пор б-благодарю,
ц-царства им небесного. Г-груша, — и я самокритично заржала, после чего
спросила:
— М-может, п-поэтому меня все п-поедом и жрут?
Компыотерщица улыбнулась улыбкой симпатии, даже с легким
налетом любви.
— Груша — это Аграфена? — спросила она.
Я уже хотела ответить ей: «А черт его знает», — но вовремя
опомнилась и сказала:
— Д-да.
— Очень приятно, — снова улыбнулась компыотерщица, — а меня
зовут Маша.
«Вот это номер, — изумилась я, — Ваня остался верен имени
моей Маруси, поменял одну Марусю на другую Мелочь, а приятно. Во всяком случае,
мне».
— О-очень приятно, — сказала я и деловито полезла в свою
сумочку.
Покопавшись там с минуту, я хлопнула себя по лбу и тоном
полнейшей безысходности произнесла:
— П-потеряла. Опять п-потеряла. Вот т-теперь меня т-точно
уволят.
После этого я вскочила с табурета и, демонстрируя крайнее
отчаяние, принялась бестолково крутиться возле стола, якобы пытаясь там что-то
найти.
— Что? Что вы ищете? — взволновалась компыотерщица, уже
страстно желая мне помочь, но еще не совсем представляя, как это сделать.
— Д-договор, — подскуливая, сообщила я. — Д-договор
подписания.
Ха, договор подписания — неплохо придумано. Что это такое —
убейте меня, не знаю.
— Боже мой! Договор подписания! — ужасается компьютерщица,
бросаясь к входной двери.
Видимо, она-то знает, что это такое.
Я бросаюсь за ней, по пути отмечая, что Вани точно нет в
этой квартире, несмотря на позднее время. Правда, я не была в туалете, но если
Ваня и там, то когда-то же он оттуда выйдет. Все равно я позже уйду.
Компьютерщица тем временем выбежала на лестничную площадку и
принялась носиться по ней, как угорелая, заглядывая во все углы. Когда она
устремилась к лифту, я напомнила:
— Л-лифт не работает.
— Ах, да, — согласилась она, — но вы же все время роняли
сумочку.
— Р-роняла ее не только у вас, — призналась я. — Все время
ее р-роняю.
— Так что же теперь делать? — расстраиваясь похлеще меня,
спросила компьютерщица.
Я поняла, что не только она ко мне, но и я к ней прониклась
симпатией. Добрая баба. С огромным пониманием к людям. Судите сами, какая-то
рассеянная, затурканная работой кулема врывается в ее дом поближе к ночи и
морочит мозги, а эта милая женщина, вместо того чтобы эту кулему погнать,
бросила свою работу (я видела в комнате включенный компьютер) и ищет
несуществующий договор подписания.
Вряд ли на такое способна моя Маруся.
Исходя из вышесказанного, я уже предвидела большие трудности
на пути водворения Ивана Федоровича в Марусину жизнь. Какой дурак уйдет от
такой добрячки?
— А что же нам теперь делать? — повторила вопрос
компьютерщица.
«Нам». Она уже обобществляет мою проблему. Какое
трогательное сочувствие к моим голодным детушкам. Нет, эта Маша просто подарок,
она достойна гораздо лучшего мужа, чем Иван Федорович. Иван Федорович — удел
Маруси.
«Без зазрения совести верну Марусе ее беглеца, чего бы мне
это ни стоило», — решила я.
— Н-ничего не д-делать, — успокоила я Машу, — ззапишу все
дданные, а з-завтра внесу в д-договор. Пправда, п-придется п-прийти к вам
опять, за п-подписью, но мне это б-будет не слишком неприятно.
Свою фразу я сопроводила улыбкой обольщения.
— Тогда пройдемте на кухню, — улыбнувшись в ответ, сказала
Маша. — Чаю хотите?
— О, в-вы с-слишком ко мне добры, — с полнейшей искренностью
воскликнула я.
На кухне выяснилось, что мне не на чем записать эти данные.
Пока компьютерщица ходила за бумагой, я успела проверить ванную и туалет — Вани
там не было. Меня это устраивало. Без мужчин женщинам всегда легче
договориться.
Вернулась Маша со стопкой бумаги.
— Груша, такая вам подойдет? — спросила она, протягивая мне
листок.
— Б-более чем, — ответила я и подумала: «Все равно писать не
собираюсь».
— А ручка у вас есть? — заботливо поинтересовалась Маша.
— Р-ручка есть, — ответила я и полезла в сумку.
Тут же выяснилось, что и ручки нет. И в самом деле, откуда в
моей сумочке взяться ручке? Что я ею буду записывать? Сплетни Маруси? Или
жалобы Розы на ее сдвинувшегося Пупса? Или… К тому же у меня прекрасная память.
Маша пошла за ручкой.
— А г-где Иван Ф-федорович? — крикнула ей вслед я. —
Ч-что-то он з-задерживается с-сегодня. Д-думала, ч-что уже з-застану его.
Маша резко затормозила и повернула обратно. На лице ее было
неподдельное удивление.
— К-какой Иван Федорович? — с легким заиканием спросила она.
Видимо, от меня заразилась.
— К-как к-какой? — изумилась я и чуть не сказала:
«Марусин».
Слава богу, вовремя опомнилась и сообщила:
— Иван Ф-федорович Архангельский, — и тут же спросила:
— Он что, не п-придет?
Маша пребывала в искреннем замешательстве. Судя по ее
наморщенному лбу, она честно соображала: придет Иван Федорович Архангельский
или не придет.
Однако мне уже было совершенно ясно, что не придет, потому
что едва ли знаком с этой Машей. Ведь она даже не вспомнила его, а Иван
Федорович мужчина видный уже только из-за одного высокого роста, не говоря о
других достоинствах.
— Постойте, — воскликнула я, за ненадобностью отбрасывая
свое заикание, потому что изрядно устала от него. — Вы что, не знаете Ивана Федоровича?
Маша виновато пожала плечами:
— Может, знаю, но не помню.
— Тогда как же он сюда придет? — искусно взволновалась я.
— Ну может, он помнит, — успокоила меня Маша. — А по какому
вопросу он придет?
