Можете представить, как испугалась я за Пупса.
Столько неприятностей на голову бедняги от этой неудавшейся
семейки. Мало он от Вани, шантажиста, пострадал, так теперь еще и Маруся
взялась за Пупса.
А Марусю натравила я.
— Нет!!! — истошно завопила я, загрызаемая совестью. —
Нет-нет, Маруся, не надо ничего показывать несчастному Пупсу. Я влипла сама. Он
и не знает, что я в его кабинете.
— Как — не знает? Ты что же, пряталась там? А-а, — прозрела
наконец Маруся. — Подслушивала, старушка. И что ты подслушала? — загораясь
любопытством, спросила она.
«Что с ней будет, если правду сказать?» — подумала я, но
рисковать не стала.
— Маруся, тебе приспичило об этом узнать обязательно по
телефону?
— Нет, живьем лучше, конечно.
— Так сделай доброе дело, — приказала я. — Раз уж ты все
знаешь, так пойди к Пупсу и скажи ему, что я сижу под замком в его кабинете,
где туалета нет. Может, это придаст ему скорости. Уж очень я хочу выбраться на
волю поскорей.
— Иду, иду! — закричала Маруся. — Отпущу Пупса, но только
для тебя, старушка. Отпущу Пупса и сразу погоню открывать кабинет, а ты, как
освободишься, сразу иди ко мне. Прямо вся и беги.
— Обязательно, — пообещала я, вовсе не собираясь к Марусе
бежать, потому что были у меня дела и поважней.
Отключившись от Маруси, я сосредоточилась и попыталась
поймать ту ценную мысль, которую упустила. Однако мобильный — коварное чудо
цивилизации — ожил опять. На этот раз звонила Роза.
— Пупс пришел, — радостно сказала она.
— Когда? — коченея, спросила я.
— Да вот только что в квартиру и вошел.
Глава 40
Если бы Роза взяла в руки дубину и просто огрела меня,
клянусь, эффект был бы меньшим, чем после сообщения о приходе Пупса.
Я, видимо, долго молчала, потому что Роза, не в силах
пережить отсутствие реакции с моей стороны, повторила свое сообщение:
— Пупс пришел.
— Ты в этом уверена? — не слыша своего голоса, спросила я.
— Ну, конечно, — рассмеялась Роза, принимая мой вопрос за
шутку, что, в общем-то, несвойственно мне абсолютно, поскольку я человек
серьезный, чем справедливо и горжусь.
— Роза, что-то плохо слышно, — прошептала я. — Не могла бы
ты повторить то, что сказала?
— Я сказала: «Пупс пришел!»
Тут-то чувства ко мне и вернулись.
— Как пришел? — оторопела я. — Он же это, ну.., в чулане
сидит.
— В каком чулане? — рассердилась Роза. — Пупс уже у моей
постели сидит. Если хочешь, дам ему трубку.
— Нет-нет, — лихорадочно закричала я. — Потом, потом. Роза,
держи Пупса, никуда его не отпускай.
Я сейчас тебе перезвоню.
Представляю удивление Розы, но мне было не до того. Мне было
важно остановить Марусю, возможно, уже совершающую глупость по моей вине. Хотя
на самом деле виноват сам Пупс, Пупс же убедил меня, что он автор всех
покушений.
Он признался, что слегка помешан, и я, само собой, сразу
отбросила двойника — и вот результат. Наша храбрая Маруся действительно
совершила подвиг, каким-то неслыханным чудом ухитрилась поймать этого лжепупса,
а я по собственной глупости заставила ее этого мерзавца отпустить.
— Только бы Маруся не успела, только бы не успела, — как
молитву, бормотала я, напряженно прислушиваясь к гудкам из трубки.
То, что Маруся так долго не отвечала, и настораживало, и
обнадеживало одновременно. Наконец я услышала ее голос и, не теряя ни секунды,
истошно закричала:
— Марусенька! Не отпускай Пупса! Ни в коем случае не
отпускай!
— Ты что, старушка, играешься со мной?! — возмутилась
Маруся. — То — отпускай, то — не отпускай.
Как это понимать? Первое слово дороже второго.
— То есть?
— Я его уже вся отпустила, епэрэсэтэ, потому что в первый
раз ты сказала: отпускай.
— О горе! — воскликнула я. — И давно ты его отпустила?
— Как же — давно? — удивилась Маруся. — Вот прямо только
сейчас и отпустила. Ты мне позвонила как раз, когда он умчался, хвост задрав. Думаю,
он на лифте сейчас спускается.
— Так задержи его, задержи! Беги за ним, Маруся!
Умоляю! Дверь заклинь или придумай другое что, только
задержи этого мерзавца! Одна ты это сможешь!
Оказывая ей такое доверие, я имела свой расчет.
Маруся порой бывает наивней ребенка. Конечно же, она
побежала лжепупса догонять.
Нервничая невероятно, позвонила я Розе и попросила позвать к
телефону настоящего Пупса.
«Что же это делается? — страдала я. — Там творятся такие
дела, а я сижу тут, спутанная по рукам и ногам этим чертовым кабинетом».
— Что случилось? — спросил Пупс, не подозревая о моих
страданиях.
— Витя, — закричала я, — срочно приезжай.
— Куда? — испугался он.
— К себе на работу.
— А ты где?
— В твоем кабинете.
— Я же его закрыл, — вспомнил Пупс.
— В том-то и дело, — возмутилась я. — Ты его закрыл, а я
теперь выйти не могу. Что же мне, прикажешь здесь ночевать?
Пупс некоторое время молчал — видимо, информацию
переваривал, а когда переварил, то разозлился и закричал:
— Как ты попала в мой кабинет?
— Как все, ногами вошла, — спокойно ответила я.
— А почему я тебя не видел?
— Потому что я под стол закатилась.
— Ты что, горошина? — возмутился Пупс.
— А ты что, сумасшедший, такие глупые вопросы задавать?
Почему ты меня не видел? Да потому, что я спряталась.
— Зачем?
— Да вот затем и спряталась, чтобы ты меня не видел, зачем
же еще? Спряталась в шкафу и сидела, пока ты с Ваней ваньку валял.
— Так ты подслушивала? — прозрел наконец Пупс. — Нас
подслушивала?
— Само собой, а что мне еще оставалось, — скромно заметила
я. — Добром же решить это дело ты сам не захотел.
Пупс почему-то признание мое близко к сердцу принял — в
такое возмущение впал, кричать на меня начал, начал меня стыдить.
— Ты что, Вить, никого не подслушивал никогда? — удивилась
я.
