– Бля, – задыхаясь, рявкнул Роттерман позади меня. – Не подписывай, если не хочешь продать, ну, газиллион дисков. – Он вырвал контракт из моих рук и швырнул на стол. – А ну подписывай, мать твою!
Зак перевел взгляд с меня на Роттермана, в его глазах была неуверенность.
– Да она ж те'я дурит, как Далила Самсона, по'имаешь? Ты теряешь силы, свой животный магнетизм…
– Но разных паразитов это от него не отталкивает… – мимоходом заметила я, сердито глядя на Роттермана.
– Ну?.. – нетерпеливо спросил пиджак номер два.
– Не знаю, Бек. Ротти же в этом понимает… У него уже тонны таких контрактов, и все такое…
– Уж в этом я не сомневаюсь.
– Подписывай же, так твою растак, – прошипел Роттерман. – И будешь продавать свои альбомы тоннами, понял?
– Подписывай, и будешь всю оставшуюся жизнь кланяться: «Да, сэр», «Нет, сэр», «Готов лизать вам задницу, сэр», – предупредила я Зака.
– Закрой пасть!.. – Он толчком усадил Зака на стул. – Подписывай давай!
– Они хотят найти тебе песенника. Если ты действительно меня любишь, не делай этого, Зак.
Роттерман распахнул выдающиеся вперед челюсти.
– Да как ты мог трахнуть эту псину?
– Зато я неплохо умею вынюхивать багаж в аэропортах и еще…
Меня прервал Зак, замахнувшись на своего агента. Его мощный торс, нависший над Роттерманом, казалось, занял полкомнаты. Роттерман, до этого момента прикидывавшийся твердым орешком, внезапно сник, превратившись в маленького провинившегося мальчика. Он пресмыкался, бормотал что-то с глупой улыбкой, завывая, молил Зака о прощении. Как все злодеи, Роттерман наверняка выплакивал ведра слез на похоронах и встречах выпускников. Не удивлюсь, если он любил животных.
– Поехали искать квартиру, – объявил Закери, поворачиваясь спиной к этому саблезубому червю и ведя меня за руку к дверям.
Первый раунд: один-ноль в мою пользу, подумала я и с легким сердцем последовала за ним.
* * *
Оставшуюся часть дня мы провели, тычась носом в чужие квартиры в районе Сент-Джонс-Вуд. Мы узнали много нового: «уютный», оказывается, означает «маленький»; «приятно прохладный летом» – «темный и холодный»; фраза «дом сохранил некоторые особенности своего изначального вида» может быть расшифрована как «неотремонтированная помойная яма». А еще мы узнали, что агента по недвижимости можно уговорить остаться в машине и разрешить нам осмотреть дом самим, чтобы якобы «остаться с ним наедине», то есть наедине друг с другом.
В доме на Серкус-роуд Зак уложил меня на кухонный стол, измазал ледяной крошкой, а потом писал любовные непристойности кусочком льда на моем теле.
– Надо бы повесить тут голубую табличку с надписью: «Мы тут спали», – задыхаясь, предложила я, когда он переставил зеркало, чтобы я могла наблюдать, как мы занимаемся любовью.
К концу дня мы могли увесить такими табличками полгорода.
Наконец-то в двух шагах от Эбби-роуд, на которой располагались все крупнейшие студии звукозаписи, мы нашли отличное место.
– Четыре ванные комнаты! С нашим сексуальным пылом мы вообще не будем вылезать из ванны. Я буду самым чистым человеком на свете, – сказала я Заку.
– С самыми грязными помыслами.
– Думаешь, наши отношения – только секс? – спросила я, когда он усадил меня голой с завязанными глазами на стул, раздавил у меня между ног персик, а потом слизал этот фруктовый салат языком.
Я даже отказалась от косяка, который Зак прикурил после нашего соития, боясь, что под кайфом забуду, насколько я счастлива.
– Поехали со мной в турне, – попросил меня Зак по дороге в офис Роттермана. Агенты запросили такой аванс, что по сравнению с ними сам Билл Клинтон выглядел невинностью, словно дал обет безбрачия.
– Закери, я готова проводить с Роттерманом хоть сколько-нибудь своего свободного времени только в одном случае – если нас обоих похитят террористы Бен Ладена. К тому же я не могу бросить все ради мужчины.
Ничто, подумала я, не может заставить меня отправиться с ним в турне.
* * *
– Как здорово! – прокукарекала Селестия своим тоненьким писклявым голоском, когда мы без предупреждения вошли в офис. В этот момент она подписывала контракт с Роттерманом. Все, что от нее требовалось по контракту, – просто маячить за сценой.
– Наши знаки Зодиака фантастическим образом сходятся. Так что в дороге все будет великолепно.
– В дороге? – старалась я скрыть ревнивые нотки.
– Смотри, Зак, – Селестия высунула розовый язычок и показала круглую металлическую сережку-гвоздик. – Я для тебя проколола.
– Гноящаяся дырка на языке, да еще с сережкой не очень-то способствуют минету, – констатировала я, пока все мужчины в офисе просто истекали слюной, глядя на нее.
– Если ты хотела продырявить себе голову – неважно, в каком месте, разве не проще воспользоваться автоматом АК-47?
– Так тяжело быть красивой, – доверительно сказала Селестия группе. – Бабы так и норовят тебя убить.
– Это легко можно организовать, когда мы будем в турне, – парировала я.
Роттерман скорчил кислую мину.
– Мы?… Разве ты не «независимая, работающая женщина»? – колко отозвался он, показывая мне средний палец.
– Здорово, моя милая! – Зак поцеловал меня. – Разве эт' не здорово?
– Здорово? – ответила я неуверенно, представляя, что скажет на это Кейт.
Второй раунд: один-ноль в пользу Жирного Мерзавца, уныло подумала я.
* * *
Кейт оглядела меня уничтожающим взглядом.
– Позаботься о том, чтобы Зак сидел у окошка, и не забудь взять соску и горшок, а то он описает весь автобус. Вы ведь поедете на автобусе, потому что ему, наверное, еще рано летать. По крайней мере, без сопровождающего лица.
Но когда поздно вечером я паковала вещи, во мне действительно проснулось волнение. «В дороге» звучало так захватывающе, так романтично, как у Керуака. Разве это не мечта каждой женщины? Превратить гостиничный бассейн в огромную чашу с пуншем и нырять в нее? В одежде. С балкона второго этажа. Подогретые выпитой текилой дурашливые танцы на рассвете, пьяное распевание тут же срифмованных куплетов, которые потом превратятся в песню. Просыпаться в середине дня и протестовать, что нужно так рано вставать. Необузданность и непокорность!.. Господи, надеюсь, что в номере будет фен для волос. Конечно, будет. Да в этих пентхаусах даже на стульчаке в туалете уместятся шестеро.
* * *
Только я закончила паковаться, как позвонил Джулиан.
– Отправляешься в турне, значит? С группой умственно отсталых рок-музыкантов? Да уж, интересно – не хуже, чем дневной эфир болгарского телевидения.
