Глава 36
Далее темп событий (а может, и движение времени) замедлился.
Впрочем, не совсем так. Боренька, движимый беспокойством за Павла, не ушел далеко от «заброшенного строения», а побродил сначала среди ближайших домов и садиков. И когда совсем простил Павлу его безумную грубость, решил вернуться и посмотреть, чем же все кончилось. Может быть, все обернулось настолько чудесно, что Александр и Павел сейчас целуются и их надо разнять. Или, наоборот, Павлу надо помочь духом: не всякий справится с известием, падающим на твою голову ни с того ни с сего.
«Главное – не хохотать», – сказал себе Боренька, подходя к пустырю вокруг «строения». Он был уверен, что Александр и Павел еще там: прошло совсем немного времени, пока он бродил. Он быстро нашел бревнышки, на которых сидели, бутылки из-под винца, остатки еды… Но к его недоумению никого вокруг не оказалось. Ни Александра, ни Павла, ни Никиты. Его недоумение перешло бы в ужас и крайнее изумление: в ужас, если бы он знал, что случилось, в крайнее изумление – потому что трупа Павла действительно нигде не было. Труп исчез.
А Юлик тем временем продолжал в исступлении бродить по Москве, не решаясь близко подойти к «заброшенному строению», чтобы вдруг не увидеть мертвое лицо своего отца и не увлечься этим.
В остальном события развивались тупо. Милиция, к примеру, только через неделю обнаружила труп Крушуева: соседи почему-то считали, что Крушуев уехал. Труп, естественно, уже разлагался, и как-то по-стариковски, но медленно. И с ходом дела тоже не спешили. Отсутствие Павла тоже стало беспокоить не сразу. Заходил Черепов, потом Егор, много раз звонили «свои», друзья – но вроде не чувствовалось ничего особенного. Почти каждый из «своих» имел особенность «пропадать» порой на два-три-четыре дня, а то и больше. А близкие родственники Павла вообще жили в Сибири, неизвестно где.
Но потом все закрутилось с невиданной быстротой, но развивалось параллельно, не пересекаясь. Юлика задержали в детском садике, когда он кормил воробышков. Но арестовали его только по обвинению в убийстве профессора, доктора наук Крушуева, не больше. С исчезновением Павла Далинина его не связывали, да и он себя нарочно бережливо не выдавал. На Павла же поступил сигнал в другое соответствующее милицейское отделение о пропаже человеков, без всякой связи с Юликом. «Пропаж» таких было предостаточно, и в «отделении» предпочитали ждать: может, вернется парень, бывает и надолго пропадают, а потом вдруг ни с того ни с сего выскакивают обратно. Осложнялось дело тем, что Боренька, ничего не подозревая, сам исчез, но только в деревню, отдохнуть от хохота захотел, и никто, следовательно, не мог проявить инициативу и дать показания о встрече некого Александра с Павлом. А от Никиты какой толк: вряд ли он осознавал, когда рисовал «человечков будущего», что происходит вокруг него, к тому же он и сам ушел куда-то еще до развязки. «Свои», конечно, пытались найти его, думали, вдруг он что-то знает или видел, но, как назло, Никита тоже куда-то делся или пропал, что, впрочем, в его случае было всегда нормально и случалось не раз. Но когда отсутствие Павла стало непривычно долгим, среди «своих» это вызвало настоящее потрясение, переворот и боль.
И те, которые знали о подлинной жизни Далинина, были убеждены – раскрылась пасть Бездны и поглотила его, случилось что-то метафизическое, не мог такой человек, как Павел, просто пасть от ножа банального убийцы или грабителя. Судьбы-то не здесь пишутся, а на Небе.
Но какова эта Бездна, поглотившая его, – сказать никто не решался, боялись конкретизировать, и в подтексте истеричных мнений так и мелькали разночтения. В милицию тем не менее звонили непрерывно и настойчиво, используя даже связи. Там даже обозлились.
– Пока трупа нет, нет и человека, – заявляли там. – Ищем, но ничего не знаем. Сводки о пропавших все время поступают… Что?.. Что?.. Да вы с ума сошли?!. Да, бывает. Бывает и труп найдут, а человек потом приходит… У нас все бывает, это вам не детские игры с логикой… Да, да, о нем все время звонят, спрашивают со всех концов… Да кто он такой, этот Павел Далинин, чтоб о нем так звонить?!. Кто он – писатель, генерал? Или какой-нибудь другой необычный человек?!! Что вы нам мешаете искать трупы?!
Таня реагировала особенно болезненно: «не уследили за мальчиком, не смогли уберечь… А ведь предупреждали, столько раз предупреждали…»
Егор был в отчаянии, пил, хулиганил и чувствовал, что, теряя друга, теряет часть себя. Тамара Ивановна, родственница, целыми ночами при свечах гадала на Павла. И выходило такое, что однажды ночью, взглянув, как легли ее особые специальные карты, упала в обморок. Она бы могла отдать Богу душу, если бы не кот, который стал лизать ее губы и щеки, и она вовремя очнулась.
От Черепова при упоминании о Павле веяло какой-то неутоленной жутью. Одна Уленька смягчала эту жизнь своей жалостью к Павлу и страданием по нему.
Но в конце концов по поводу всего этого прозвучало где-то замечание Орлова, что самое страшное случается, когда человек принимает себя за индивидуальное существо, за «человека», скажем, – последствия, и даже возмездие за такое понимание неотвратимы.
Марина, естественно, соглашаясь с этим, позвала Таню, и они вместе встретились с Егором, пытаясь хотя бы его образумить: не искать своих двойников, разбросанных по всему чудовищному и холодному пространству времени, ибо ничего это в сущности не изменит, потому что главное изменение должно произойти в нем, в настоящем, «здесь и сейчас», чтобы осуществить прорыв в свое Вечное Я, в действительное бессмертие, в Абсолютную Реальность, по ту сторону от космического пожирателя и пляски «обезьяньих форм» и масок.
– Себя любимого вы не жалеете, Егор, – добавила Таня. – Тут, по эту сторону, одни триумфы и смерть, там – все иное, но, по крайней мере, там – вы неуничтожимы в принципе, а не то что в разных длительных парадизах и уютных райках с пародией на вечность…
Одним словом, это было продолжение старого «разговора».
Но Егор, мучимый алкоголем и исчезновением друга, впал чуть ли не в истерику и твердил свое:
– Да, да, я хочу этого, хочу, чтобы в этой комнате, или в моем сознании, появились все мои ближайшие воплощения. Мои ближайшие жизни, все мои лица окружили бы меня, опьянили, избили, надорвали вопреки другому пространству и времени, обезумили бы меня… Я хочу этого… Я хочу видеть себя везде…
– Да невозможно ведь это, – прервала его Марина, – как раз только поднявшись вверх по вертикали, в Запредельное и Вечное, вы можете увидеть с той позиции все свои жизни внизу… Но зачем вам тогда знать эти шутовские существования?
– Я хочу знать тайну миров… Зачем они тогда, если они шутовские?..
– Егор, это вопрос истинный, но вы не с той стороны к нему подходите…
Егор еще больше напился, но сказал, что подумает…
А Боренька все не появлялся и не появлялся: ушел в свою деревню. Там хохот его принял иное измерение: смешили его теперь в основном животные, их вид казался ему до безумия нелепым. Особенно надрывался он при виде черного козла.
