Бабушка рассказывала, когда после войны совсем плохо с едой было, у нее молоко четыре года не кончалось. И дядя Донце пил, и двоюродная тетя Неёле, и мама чуть ли не до детсада. Юлюкаса вот тоже не оторвешь. Ни на какие фрукты-йогурты сисю не променяет. За зиму не болел ни разу, несмотря на холода. Авитаминоза весеннего не было. А еще успокаивающе действует. Засыпает как миленький. Буквально через пять минут. Доктор в консультации говорил, что в материнском молоке какие-то особые ферменты содержатся, с анестезирующим эффектом.
Юлюкас почмокал-почмокал, сосок выпустил и тихонько рыгнул, но пока не сытенько. Посопит, передохнет, потом еще попьет-покушает.
«У вас же ребенок маленький, — сказала та женщина из агентства, когда уговаривала. — Вы должны о нем думать. О его будущем».
Вообще-то Гражина пришла в агентство совсем для другого. Хотела в Америку уехать, поработать массажисткой, а дальше как-нибудь там зацепиться. Другим ведь удается. Во-первых, к темнокожим в Штатах сейчас особенное отношение. Во-вторых, в Чикаго большая литовская община, восемьдесят тысяч человек.
Но женщина ее расстроила. Посмотрела заполненную анкету, покачала головой. Говорит, массажисткой в Америке можно работать только со специальным дипломом. На соотечественников тоже особенно не рассчитывайте. У чикагских литовцев с политкорректностью не очень. Темнокожей литовке они вряд ли обрадуются. Ну, вы понимаете, о чем я.
Гражина, конечно, поняла. Не маленькая.
Само собой, огорчилась. Хотела документы назад забрать, но женщина дверь поплотнее закрыла, окинула Гражину внимательным взглядом.
Не может быть, говорит, чтобы вы с такой внешностью, с такой фигурой одним только массажем на жизнь зарабатывали.
Гражина сказала, что два года назад, когда вообще без единого литаса осталась, устроилась танцовщицей у шеста в ночном клубе «Лидо». Временно.
Женщина обрадовалась. «Я же вижу. Чувственная внешность, природная пластика, потрясающая сексуальность. Фантастические данные! Погодите-ка, у меня есть для вас очень интересное предложение». И перешла на шепот. Вы, говорит, только сразу не отказывайтесь. Хорошенько подумайте.
Но Гражина отказалась сразу, как только дослушала.
А хорошенько подумала уже после, дома, глядя на спящего в кроватке Джулиана.
Пошла к отцу Юозасу, потому что привыкла во всем с ним советоваться. Он сказал то, что и должен говорить кунигас: смертный грех, погибель души, геенна огненная.
После этого Гражина еще два дня думала.
От слов отца Юозаса было страшно. Еще страшней от неизвестности. Пишут же в газетах всякие ужасы про судьбу девушек, которые уехали на такие вот заработки в Эмираты, Турцию или Японию.
Но Джулиан. Но квартира. Но Америка.
Даже если половина из того, что наобещала в агентстве ведьма-соблазнительница, вранье, все равно много получается. Очень много.
В общем, попросила Гражина у Девы Марии прощения. Она тоже мать, Она поймет. И поехала.
Женщина из агентства говорила: «Вы только представьте, мужчины работают на износ, в очень тяжелых климатических условиях, ненормированный рабочий день, стрессы. Особенно у менеджерского состава. А деньги при этом получают большие. Колоссальные деньги. В отпуск все, как один, уезжают в жаркие страны, оттаять душой и телом. Отсюда взыскательность, привычка к хорошему сервису. Это ведь не валенки сибирские, у многих иностранные дипломы. Бизнес-проект, в котором я предлагаю вам поучаствовать, ставит целью подарить людям в приполярном Нефтеозерске кусочек южного солнца. Там открывается эксклюзивный клуб „Коралловый рай“. Все девушки сплошь темнокожие. Условия на редкость привлекательные. Понимаете, профессионалки из Африки, Америки или Европы ехать туда боятся. Сиберия, холод и все такое. Поэтому рекрутские фирмы по всему бывшему Советскому Союзу получили конфиденциальный заказ. Таких девушек, как вы, довольно много. Плод любви африканских студентов, которые когда-то учились в СССР».
Именно так и выразилась, по-старомодному: «плод любви». Она вообще очень интеллигентно говорила, та женщина.
Поразительней всего, что нисколько не наврала. Еще лучше получилось, чем она обещала.
Малыша Гражина взяла с собой, это было специально оговорено в контракте. Там ведь как, в Нефтеозерске? От дома до работы не то что рукой подать — вообще на улицу выходить не надо. На лифте поднимаешься со второго этажа в пентхаус, и все. Тот же самый отель, «Ойл-Лейк-сити», самый шикарный в городе.
Знающие люди предупреждали, что она разорится на бебиситтерах. Зарплаты в нефтедобыващих регионах ого-го какие, запросы тоже. Минимум тысячу в месяц выкладывать придется. Но все очень хорошо устроилось.
Днем Гражина была всегда с сыночком, в номере. Пока он спит после обеда, учила английский. Вечером, перед работой, уложит его, сказку почитает. Кто-нибудь из девушек, у кого месячные или просто выходной, просто счастливы с Джулечкой переночевать. Даже иногда ссорились между собой, чья очередь.
Потому что Юлюкас у Гражины золотистый ангелас.
— Больше не будешь?
Она вытерла ему мокрые от молока губки, потерлась носом о его мягкую пуговку. Джулиан засмеялся. Он всегда смеялся, когда Гражина так делала. Еще он очень любил, когда она начинала рассказывать ему про будущее. Слушал внимательно-внимательно, словно все понимал.
«Mister Wada, Mister Wada, you are urgently requested to proceed to gate twelve»,
[2]
— объявили по радио, и Гражина все поняла, до последнего слова. Не зря аудиокурс английского наизусть вызубрила. Там есть отдельная глава «In the Airport».
— Вот мама выучит английский, накопит много денежек, и мы с тобой уедем в Америку. Там таких, как мы, много-премного. Никто не будет на нас пялиться. Тем более обзываться. В Америке за это делают атата.
— Атата, — повторил Юлюкас и улыбнулся. Его самого никогда не шлепали, но что такое «атата», он знал.
— Никто не будет спрашивать: «Как-как тебя зовут?» Там Джулианов сколько хочешь.
Гражинина мать, дура безмозглая, выбрала для дочки имечко. Как будто из-за этого темнокожая девочка станет такой же, как все. В детском саду у них было две Гражины, в классе три. А все равно по имени никто не называл. То Ириской, то Снегуркой.
— У нас с тобой на счете уже целых двадцать тысяч, — рассказывала она сыну дальше. — И еще почти восемь наликом. Вот тут, в поясе.
Она похлопала себя по животу. Юлюкас себя тоже. Понравилось. Еще, еще. И так звонко расхохотался, что от стойки обернулась женщина в съехавших на сторону очках. Сделала ребенку пальцами «козу».
На себя за все восемь месяцев Гражина почти ничего не потратила. Только на сына. Плюс подарки от постоянных клиентов.
