Я почувствовал себя на самом краю — на краю какой-то неизвестности. Меня тошнило. Меня выворачивало наизнанку. Я больше не мог держать это в себе. Меня вырвало на пол такси. Выйдя у подъезда гостиницы, я дал водителю лишних двадцать долларов за беспокойство.
Я подошел за ключом к стойке.
Меня перехватил Суини, управляющий гостиницей. После обмена приветствиями он сказал:
— Эта куколка переехала к вам в номер. Она сейчас наверху.
— Хорошо, спасибо, Суини.
Я взял ключ и поднялся к себе. Тихо открыл дверь. В номере было темно. Я на ощупь прошел в ванную, умылся и надел свежую пижаму.
Я влез под одеяло. Сладкая дрожь подкатила к моему горлу. Она была здесь. Она прижалась ко мне ближе. Она обвила меня всем телом. Она прошептала:
— Привет, Тутси.
Я лежал, испытывая одновременно печаль и счастье. Она запустила пальцы в мои волосы. В ее объятиях я чувствовал себя в полной безопасности. Я словно находился в чистом и святом убежище.
Она промурлыкала:
— Тутси, скажи что-нибудь.
Единственное, что я мог придумать, было:
— Ева, я люблю тебя.
Она вздохнула и больше не задавала никаких вопросов.
Я заставил Еву бросить свои танцы, и почти все дни мы проводили вместе. Я наслаждался ее обществом. Я никогда не думал, что смогу чувствовать себя довольным и счастливым с одной женщиной. Но теперь это было так. Мне нравилось покупать с ней одежду и все, что ей хотелось иметь.
Мы вместе ходили в театры, клубы, рестораны, на скачки. Чем больше я ее узнавал, тем больше испытывал к ней искреннего восхищения и уважения. У нее был своеобразный склад ума. Она ничему не удивлялась. Она везде чувствовала себя как дома. Она знала все на свете. Ко мне она относилась с нежностью и страстью. На других она смотрела немного свысока, и это было отличительной чертой ее характера. Мне нравилось, как она одевалась. В любом костюме она выглядела безупречно.
Меня мало волновала ее прошлая жизнь. Она тоже никогда особенно не интересовалась моей. Я настоял на том, чтобы она перестала носить свои нелепые резиновые подкладки. Она объяснила, что надевала их только ради работы.
В течение нескольких месяцев после поездки в Чикаго не происходило ничего важного. Потом мы получили известие, что Сальви и его партнер Вилли создают проблемы для профсоюза. Мы отправились в их штаб-квартиру в «Райский сад». Они вели себя вызывающе. Они не хотели ничего слушать.
Это произошло через несколько дней. Сальви полез на рожон. Он отправил в больницу Джимми, профсоюзного представителя, поранив его ножом для колки льда. Нам «предложили» избавиться от Сальви и его партнера.
Я должен был увезти Еву из города по двум причинам: во-первых, я не хотел, чтобы она оказалась как-нибудь замешана в мои дела в том случае, если бы операция с Сальви прошла не совсем гладко; во-вторых, ее присутствие действовало на меня слишком расслабляюще. Как-то раз она рассказала мне о своем доме и родителях, живших в Северной Каролине. Я дал ей две тысячи долларов и отправил ее навестить родных.
В тот же день мы отправились в «Райский сад», чтобы оценить обстановку. Заведение оказалось закрыто. На улице было слишком много прохожих, поэтому мы не стали взламывать дверь. Мы зашли в закусочную на углу и взяли себе сандвичи с картофельным салатом.
За едой я предложил:
— Косой мог бы съездить за Джейком и привезти его сюда вместе с отмычками.
— Верно, он поможет нам открыть эту чертову дверь. Мы подождем тебя здесь, Косой, — сказал Макси.
Косой недовольно проворчал, проглотил свой сандвич и вышел.
Через полчаса он вернулся вместе с Джейком Пронырой. На лице Проныры сияла широкая улыбка.
Мы вернулись вместе с Джейком к запертой двери.
Он вынул связку отмычек и приступил к работе.
— Эта чертова дверь закрыта изнутри, — прошептал Джейк. — В заведении кто-то есть.
Он вытащил перочинный нож и раскрыл тонкое длинное лезвие. Джейк стал ковыряться и ворочать ножом в замочной скважине. Мы услышали, как ключ упал на пол. После недолгих манипуляций с отмычками дверь открылась.
Когда мы вошли внутрь. Макс прошептал:
— Запри за нами, Джейк.
Внутри стояла кромешная тьма. Мы не видели ни зги. Я пошарил по стене в поисках кнопки или выключателя. Я нащупал на стене кнопку и шепнул об этом Макси.
Он сказал:
— Ладно, доставайте пушки.
Я нажал кнопку.
Вспыхнул свет. Мы стояли впятером в ярко освещенной комнате. Пять стволов смотрели в пол. В комнате царил хаос. На полу был распростерт Теодор по кличке Фэйри. Вокруг него разлилась лужа крови. Справа от него лежал Вилли Обезьяна. Его лицо было сильно избито. В кресле сидел Большой Майк с бейсбольной битой в руке. Я посмотрел на него внимательнее. Казалось, что он в стельку пьян. Я потряс его за плечо.
Он посмотрел на меня затуманенными глазами.
— Что случилось, Майк?
Макси потряс его снова.
Он ничего не отвечал. Он находился в шоке.
Макси отвесил ему хлесткую пощечину. Это привело его в чувство. Он выронил биту. Он начат плакать; крупные слезы потекли по его щекам. Плач перешел в рыдание.
— Как я мог? Как я мог ввязаться в этот ужас?
Слезы жалости к себе текли по его лицу. Он встал. Он посмотрел на нас.
— Я всегда был честным, законопослушным бизнесменом, пока не появился этот сухой закон. — Он снова залился слезами. — Я каждое воскресенье ходил в церковь. — Майк заломил руки. Рыдания заглушали его слова. — А теперь я связался с убийцами и гангстерами.
Слезы текли из него неудержимым потоком. Его широкие плечи сотрясались от горя.
— Хватит этого дерьма, — осадил его Макси. — Расскажи нам, что тут произошло.
Майк не отвечал.
Я сказал:
— Слушай, Майк, возьми себя в руки. Кто сделал это с Фэйри? Сальви?
Майк снова сел и начал бормотать:
— Да, вчера, когда мы уже… уже закрывались. Фэйри и я подсчитывали суточную выручку. Тут заявились Сальви и Вилли и потребовали пять тысяч долларов. Фэйри вышел из себя. Он расцарапал лицо Сальви и сказал, чтобы тот убирался к черту. Сальви сразу взбесился, может быть, он что-нибудь вколол себе перед этим, я не знаю. Он вытащил нож и начал убивать им бедного Теодора. Это было ужасно.
Майк закрыл лицо руками, словно хотел заслониться от этого зрелища.
— Ладно, а что случилось с нашим другом Вилли?
Макс потряс Майка за плечо.
— Я не знаю, — ответил он слабым голосом. — Кажется, я схватил биту и начал ею размахивать. Он мертв?
