От ее пения на сердце становилось все тяжелее. Я выпил большую часть бутылки. Я сидел в пьяной дымке и слушал, как страстный хриплый голос Элен поет о неразделенной любви.
К моему столику подошла девушка. Она была симпатичной. Она сказала:
— Привет, громила. Не скучаешь в одиночестве?
Она присела рядом.
В моих глазах стояли слезы. Мой голос срывался. Я спросил:
— Ты Долорес? Мне нужна только Долорес.
Она ответила:
— Парень, от этого тебе только хуже.
— От чего хуже?
— От блюзов. Ты по кому-то сохнешь, верно? Расскажи мне об этой Долорес, малыш, расскажи все своей мамочке, и тебе станет гораздо лучше, вот увидишь.
Она была мила и обаятельна. Она похлопала меня по руке. Потом подозвала официанта и попросила принести ей бокал. Вернувшись с бокалом, он что-то прошептал ей на ухо. Она посмотрела на меня с новым интересом. Она налила из бутылки нам обоим.
С дружелюбной улыбкой она сказала:
— Так, значит, ты Лапша? Человек известный, верно?
Я безразлично пожал плечами.
— Ты знаешь, — произнесла она, — в свое время я немало поработала в разных болтушках и убедилась в том, что это правда.
— Что правда? — спросил я безжизненным тоном.
— У таких ребят, как ты, всегда есть слабое место. Вы с невероятной страстью привязываетесь то к женщине, то к лошади, то к собаке, то к ребенку, то к матери, то еще к чему-нибудь. Просто удивительно, как вы любите к чему-нибудь привязываться.
— Удивительно? Разве мы не люди? — спросил я слезливо.
Она похлопала меня по руке. Она улыбнулась извиняющейся улыбкой:
— Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что это странно и очень мило.
— Да, но я совсем не милый. Я вонючка. Я пытался изнасиловать девушку, мою девушку.
Я начал стучать кулаком по столу.
Я ревел:
— Я мерзкий. Я вонючка. Я ублюдок.
Слезы жалости к себе капали мне в виски. Я не мог их сдержать. Я откровенно плакал.
— Ш-ш-ш, люди смотрят. Пожалуйста, — прошептала она.
— Оставь меня. Мне нужна только Долорес, — рыдал я.
— Ладно, парень, вижу, я не вовремя. Извини.
Она раздраженно ушла.
— Эй, Лапша, возьми себя в руки.
Это была Элен. Я не знал, как долго она уже сидела за моим столиком и смотрела, как я плачу. Она вытирала мне лицо носовым платком.
— От выпивки и грустных песен тебе только хуже. Они как ветер, который еще сильней раздувает костер. Ты уже довольно наплакался. А теперь пора высушить слезы и погасить пламя. — Элен похлопала меня по щеке. — Ты понимаешь, о чем я говорю, — о хорошей девочке. Твой вид меня удивляет. Хочешь, я приведу тебе хорошенькую девочку?
— Нет, — промямлил я. — Я могу и сам найти.
— Тогда иди и прогуляйся на свежем воздухе. Если будешь сидеть здесь, то совсем раскиснешь.
— Ладно, — пробормотал я.
Я бросил на стол банкнот, даже не посмотрев на его достоинство. Я вышел.
Я направился на восток по Пятьдесят второй улице. Рядом со мной появилась девушка.
Она улыбнулась и сказала:
— Добрый вечер, не хотите поразвлечься, мистер?
Я спросил:
— Ты Долорес?
Она кивнула с понимающей улыбкой:
— За десять долларов я буду твоей Долорес.
Она взяла меня под руку и повела к себе, в маленькую гостиницу на Сорок седьмой улице.
Лежа в ее объятиях, я снова ударился в слезы:
— Долорес, Долорес, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.
За десять долларов я мог заняться любовью и воображать, что делаю это с Долорес. Но когда я насытился и заплатил ей больше, чем она просила, то почувствовал себя подавленным и опустошенным. Я ушел, презирая себя за то, что осквернил память о Долорес.
Когда на следующее утро я явился к Толстяку Мо, то выглядел побитым и растрепанным. Мое появление прервало их разговор. Я почувствовал, что говорили обо мне.
Макс встретил меня иронической полуулыбкой:
— Мы как раз говорили о тебе, Лапша.
Значит, я был прав: они обсуждали меня. За моей спиной?
— Что именно? — спросил я хмуро.
— Вид у тебя как у драного кота.
Косой встал. Он обошел вокруг меня, насмешливо разглядывая во всех подробностях.
— Да и пахнешь ты соответствующе. — Хайми сделал вид, что с шумом втягивает воздух.
Я почувствовал раздражение. Я гневно посмотрел на Косого.
Патси бросил:
— Не валяй дурака, Косой.
— Отстань от Лапши, — сказал Макс. Он повернулся ко мне с сочувственной улыбкой. — Ты был вчера ночью в забегаловке на Пятьдесят второй улице?
— Да, а что? — спросил я.
— Это прислала Элен. — Он протянул мне тысячедолларовый банкнот. — Она сказала, что ты оставил его на столике. При этом ты жутко пил и лил крокодиловые слезы.
Я ничего не ответил.
Он продолжал мягко и успокаивающе:
— Она сказала, что ты все время говорил о какой-то девушке.
— Я был пьян, — пробормотал я.
— Она забыла имя той телки, по которой ты так страдал, — прибавил Косой. — Мы ее знаем?
— Послушай, Косой… — начал я раздраженно.
— Вот что. Косой, заканчивай, — предупредил Макси. — Допустим, у Лапши несчастная любовь. Ну и что из того? — заметил он философски. — Это его личное дело.
Он налил мне виски. Выпив бокал, я почувствовал себя немного лучше. Макс налил мне еще. Это изменило мою точку зрения. Я улыбнулся Косому. Он похлопал меня по спине. Это означало извинение.
— Ты ведь знаешь, что я просто шучу, правда, Лапша?
— Да, тем более что я это заслужил. Вчера я вел себя как дурак.
Теперь я мог более отстраненно взглянуть на события последней ночи.
— Должно быть, она классная девчонка? — вопросительно улыбнулся Патси.
— Да, она классная девчонка, — согласился я с тоской.
— Забавно. — Макси задумчиво взглянул на меня. — Забавно, что парень вроде тебя, знающий женщин вдоль и поперек, мог попасть в такую переделку. После всех девок, которые у тебя были. — Он с недоверием покачал головой. — Сколько у тебя было женщин, Лапша? Начиная с Пегги.
Этот вопрос Макс задал со смехом.
— Боюсь, не сосчитаю, — скромно ответил я.
