Однако в еще худшую ситуацию попадает водитель, следующий за автопоездом. На некоторых дорогах задний прицеп может вихляться футов на пятнадцать в стороны. Густое пылевое облако, которое поднимают шестнадцать осей, трудно и вообразить: примерно такое же облако бывает при ядерном взрыве.
Если захотите обогнать автопоезд, вам остается лишь скрестить на счастье пальцы и молиться, чтобы задний прицеп занесло в нужную вам сторону, а еще чтобы никто в этот момент не ехал навстречу. Как правило, никто и не едет, поскольку все остальные водители, едва завидев облако пыли от автопоезда, уже съехали с дороги и замерли на безопасном расстоянии. Как правило, но не всегда.
В общем, не удивительно, что жители Австралии предпочитают летать самолетами. Они даже рогатый скот наловчились пасти с воздуха.
При съемках Motorworld я не раз попадал в удивительные и часто очень опасные ситуации, но ни одна из них и близко не была похожа на ту, в которую я попал, согласившись полетать с Фоксом, пастухом-вертолетчиком и психом со справкой.
Вот только один факт. Чтобы управлять вертолетом, а тем более таким, как Robinson R-22, нужны обе руки, однако Фокс умудрялся нестись под сотню миль в час на высоте всего шесть футов и одновременно скатывать себе папироску. Он даже умел ее и зажечь, что было очень непросто, так как дверей у вертолета не было и внутри гулял, мягко говоря, сквозняк.
Мы еще не успели долететь до коровьего стада, а у меня душа уже ушла в пятки. Но впереди ждали вещи поужаснее. Фокс решил продемонстрировать, как он умеет управлять вертолетом, находящимся в состоянии свободного падения: вертолет на полной скорости устремился к земле и остановился на высоте в дюйма три, не больше.
Пока мы падали, все приборы на панели вспыхнули разноцветными лампочками, как лондонская Риджент-стрит в ночь перед Рождеством. Вой тревожной сигнализации чуть не заглушал рев лопастей, а прямо перед моими глазами зажглось ярко-красное табло «низкие обороты двигателя». А затем мы полетели хвостом вперед, причем лопасти завращались в обратном направлении. На панели опять тревожно вспыхнули лампочки, им вторили звонки сигнализации.
В облете стад мы работали на пару с еще одним вертолетом, а по земле за нами ехали двое загонщиков на мотоциклах. Но сказать «на пару» будет не совсем точно, так как никакой координации в наших действиях не просматривалось.
Каково же было мое удивление, когда я через несколько минут заметил, что огромное стадо голов примерно в тысячу начало быстро двигаться в направлении загонов! Грузно перемещавшаяся масса втягивала в себя новых и новых животных, а на тех, кто не хотел, мы пикировали сверху и заставляли бежать.
Одна корова, однако, упорно не хотела сдвинуться с места. Она нашла себе целый шведский стол травы, и удерживала позицию до тех пор, пока вертолет не уперся салазками ей в спину… и не начал толкать к стаду.
Убедившись, что корова на правильном пути, мы вознеслись в ионосферу по такой головокружительной спирали, что мой завтрак чуть не вырвался на свободу. Чтобы этого не произошло, мне потребовалось срочно занять чем-то мысли. Я нажал кнопку переговорного устройства и сказал Фоксу, что у нас в Британии вертолеты марки Robinson пользуются плохой репутацией из-за проблем с безопасностью. В ответ он пробурчал что-то про не слишком большое число разбившихся вертолетов за последний год и выключил двигатель.
Вертолет камнем понесся к земле, и я испугался так, как не пугался никогда в своей жизни. Земля приближалась с такой скоростью, словно мы нажали на кнопку гиперпространственного перехода. Наконец машина со всего маху ударилась о землю салазками, и пока ее тащило по инерции, Фокс запустил поршевский двигатель, и мы взлетели. «Все в порядке», — сказал он.
Да, если не считать моих мокрых брюк.
После этого происшествия я стал испытывать к вертолетам непритворную, сердечную нежность. Для меня теперь было совершенно очевидно, что пастухи-вертолетчики — мастера своего дела. Чего бы я не сказал про загонщиков верблюдов из Элис-Спрингс.
В наши дни верблюжатина стала самым обычным блюдом в австралийских харчевнях. Однако добыть верблюда на охоте не так просто, как может показаться.
В Австралии живет больше верблюдов, чем на всем Ближнем Востоке, и экспорт этих животных процветает. Хотя он прибылен и сам по себе, каждый фермер надеется, что в один прекрасный день он сумеет поймать самого быстрого бегового верблюда. В Саудовской Аравии за призеров верблюжьих бегов дают по восемь миллионов долларов.
Заинтригованные, мы приехали на ферму в десять тысяч квадратных километров в районе Эре-Рок и оказались в гостях у группы людей, которым в раннем детстве ампутировали мозги.
Собственно говоря, они пригласили нас поохотиться, присовокупив при этом, что мы сможем остановиться в мотеле «Миллион звезд». Этот, так сказать, мотель оказался газоном травы прямо возле того места, где фермеры кормились. Я ночевал в спальном мешке: залезать в него вечером было похоже на игру в рулетку, где на кону стоит жизнь. Что окажется внутри, думал я, ядовитая змея или ядовитый паук?
Спалось отвратительно, главным образом по причине мощнейшей грозы, разразившейся над нашими головами около двух часов ночи. К этому добавлялись назойливые попытки всякой ползучей сволочи укусить меня за нос. А малейший шорох в кустах воображение превращало в огромного кровожадного зверя, которого наука считает давно вымершим.
В итоге большую часть ночи я провел, шаря вокруг фонариком. В пять утра мы встали, позавтракали бобами и взобрались на сильно потрепанные жизнью внедорожники «Тойота». За одним из них ехал прицеп, полный запасных шин. «В неудачный день мы прокалываем по 40 шин», — сказал Ган, единственный в мире датчанин — охотник на верблюдов.
«Через месяц к нам приезжает Майкл Пэйлин из Monty Python, — добавил он. — Как думаешь, ему понравится, если мы встретим его в аэропорту, одетые как Гамби?»
[9]
Не знаю, очень может быть.
И вот мы отправились на поиски верблюдов — животных, интеллект которых, как говорят, сопоставим с интеллектом девятилетнего ребенка. А значит, как и в случае охоты на лис в Британии, дичь умнее охотников.
Как оказалось, намного умнее, потому что к двум часам дня мы не увидели ровным счетом ничего — ни следов верблюдов, ни даже их дерьма. Ехавшие впереди мотоциклисты-разведчики взъезжали на все окрестные холмы для лучшего обзора и всякий раз сообщали, что мы находимся в самом центре полнейшего безверблюдья.
Один из мотоциклистов слишком долго не возвращался с вершины, и мы забеспокоились. Его австралийские приятели, впрочем, и ухом не повели.
«А что если он ранен?» — спросил я.
«Тогда он доползет домой сам».
«Но что, если он погиб?»
