Мы вошли в более просторную комнату. В ней не было ничего, кроме двух кресел и одного диванчика, было немного зелени и один музыкальный центр в углу. На столике лежали два мобильных телефона, а их владельцы сидели рядом, на наш приход они никак не отреагировали. Передо мной в пяти-шести метрах была широкая, обитая кожей дверь. Увидев ее, я сделала вывод, что за нею меня ждет тот самый человек, мой нынешний владелец, из-за которого я попала в Стамбул. Один из охранников указал мне на кресло, и я села. Время шло, ко мне никто не обращался, охранники разговаривали между собой, естественно по-турецки, и смеялись. Уверена, что и обо мне тоже заходила речь. Меня клонило в сон, несмотря на две выпитые чашки кофе, и я заказала еще одну. Тот тип, который пришел со мной, попросил немного потерпеть.
– Скоро вам предложат кофе, но не здесь, а уже там, внутри, – сказал он, показывая пальцем в сторону двери.
Тот, кто сидел внутри, как будто услышал нас. Дверь в тот же момент открылась. В ней появился человек лет пятидесяти. Одну руку он держал в кармане пиджака, который, несмотря на хорошее качество, сидел ужасно. Кроме того, этот тип был очень низким, не выше метра шестидесяти, с короткими кривыми ногами. Все в комнате встали, что я истолковала как жест уважения или страха, не важно, перед обладателем силы либо денег. Перед моим новым хозяином.
Человек все еще стоял в дверях и смотрел на меня. Он ничего не говорил. Я почувствовала, что полагается встать, и так и сделала. Он продолжал молчать, разглядывая меня с головы до ног. По выражению лица хозяина можно было догадаться: ему нравится то, что он видит. Через какое-то время он, продолжая меня разглядывать, что-то сказал тем типам, распахнул дверь и позвал меня в кабинет.
Кабинет был просторным, с двух сторон он был ограничен стеклянными стенами. Внимание сразу притягивал огромный стол, на котором было несколько телефонов, немного бумаг и фотография женщины и троих детей. Очевидно, это его семья. Справа стоял круглый стол с четырьмя креслами и стильной лампой посредине, немного дальше – стол поменьше, небольшой диванчик и два кресла. Кабинет занимал в среднем около пятидесяти квадратных метров. В углу стоял телевизор с огромным экраном.
– Как прошел перелет? – наконец обратился ко мне хозяин на безукоризненном английском.
– Спасибо, хорошо, – ответила я.
– Меня зовут Исмар. Я бизнесмен, родился здесь, в Стамбуле. Веду дела не только в Турции. Я узнал о вас от своих деловых партнеров. Вы, наверное, теряетесь в догадках, что вас тут ждет. Наверное, ни вам, ни мне не нужно объяснять наши отношения. Я купил вас за очень солидную сумму, и на то есть свои причины, разумеется. На одном из деловых обедов в Дубае мне в руки попали ваши фотографии, и я был восхищен вашей красотой.
В этот момент у меня в голове пронеслись воспоминания о том, как около месяца назад один парень фотографировал нас у бассейна во дворце хозяина. Значит, уже тогда было ясно, что гарем будет распродан, и начались приготовления к продаже девушек. Я слушала, а турок продолжал (теперь уже на «ты»):
– Они сказали мне свою цену, я узнал, что ты из Сербии. Я знаю кое-кого из Белграда, каких-то сербов, у меня с ними деловое сотрудничество, вызванное санкциями, которые введены в твоей стране. Мы ввозим товар через Болгарию, и, в общем, все идет неплохо. Не знаю, насколько ты в курсе происходящего, но не думаю, что ты много знаешь. На Сербию сейчас наложены санкции международного сообщества, она исключена из всех организаций, самолеты не летают в Белград, твои земляки не принимают участия в международных спортивных соревнованиях. Все это из-за войны в Боснии. Хотя меня все эти ваши глупости не касаются. Я мусульманин, но какое мне дело до Боснии? Для меня любимая страна та, где я могу больше заработать.
Я молча смотрела на турка. Откуда взялась война в Боснии? Какие санкции? Как такое может быть – чтобы самолеты не летали в Белград, что мы не участвуем в чемпионатах? Мне было совершенно непонятно. Что случилось с моими родными в Белграде? Какая там сейчас жизнь, если запрещены контакты с другими странами? Тысяча вопросов рождались у меня в голове.
– Извините, а что я тут буду делать? Это не похоже на место, в котором я была до сегодняшнего Дня.
– Точно, это не гарем. Я, скажу прямо, не располагаю такими деньгами, как твой прежний хозяин. Но я люблю женщин не меньше, чем он, кроме того, я не считаю, что нужно держать армию женщин в одном помещении и посещать их по очереди. Это деньги, выброшенные на ветер. Ты, дорогая моя, будешь в моем личном распоряжении тогда, когда я сочту нужным. Конечно, ты будешь моей личной собственностью. Я могу распоряжаться тобой, как захочу. Ты будешь на подхвате, а также в твои обязанности будут входить другие вещи, которые могут быть полезны для моего бизнеса. Ты будешь жить в доме недалеко отсюда, в одной мансарде. Ясное дело, под охраной. И не думай бежать. Твой фальшивый паспорт у меня. Если попробуешь бежать, можешь оказаться в положении, во сто раз хуже, чем сейчас. Может так случиться, например, что тебя поймают какие-нибудь негодяи и продадут по дешевке какому-нибудь богатому крестьянину, который решит, что ты можешь родить ему четверых – шестерых красивых детей. Не думаю, что тебя бы это обрадовало, поэтому веди себя благоразумно.
Я оцепенела. Мне стало ясно, что передо мной человек, который ни перед чем не остановится, который знает, чего хочет, и добивается своего кратчайшим путем. У меня в голове эхом звучали его слова о бегстве, в результате которого я попаду в глухое село в какой-нибудь Анталии, где меня заставят остаться навсегда и нарожать детей местному нуворишу. Господи, я только сейчас поняла, насколько мне хорошо было в Дубае! Теперь дубайский гарем казался мне настоящим раем.
– Могла бы я позвонить семье в Белград и сообщить им хотя бы, что жива. Я не могла сделать это в ОАЭ, – попросила я Исмара, сознавая, что рискую.
Он отреагировал спокойно. Исмар задумчиво смотрел мне в глаза, опершись на левую руку, закурил сигарету. Я ожидала только два типа реакции: или он даст мне пощечину, или скажет: «Пожалуйста, вот телефон, звони». Он не сделал ни того, ни другого. После двух-трех затяжек Исмар вальяжно произнес:
– Не беги впереди паровоза! Я не против этого, но мне нужно подумать. Наберись терпения, и повторяю еще раз, будь благоразумна, все зависит от тебя. Ты можешь только ухудшить свое положение. Кстати, не ожидай от меня любви. Это не про твою честь. Жизнь не была ко мне добра, и сейчас, когда я после долгих усилий добился того, что имею, хочу выжать из этой жизни все, что могу. Сейчас ты одна. Я думал о том, не добавить ли к тебе еще одну блондинку, но отказался от этой затеи, мне вполне хватит тебя. По крайней мере, пока. Если будет нужно, тебе найдется компания. Я сейчас занят, вечером уезжаю ненадолго по делам. Ты пойдешь на улицу с этими людьми, они отвезут тебя в твое новое жилье. Отдохни как следует, выспись и не думай больше ни о чем. Тебе ничего не поможет, незачем зря забивать голову мрачными мыслями. Если тебе от этого будет легче, скажу, что планирую держать тебя здесь два года. Если будешь паинькой, отпущу тебя потом в Белград, – произнес турок и поднялся с кресла в знак того, что разговор закончен.
