– Как вы думаете, что можно сделать? – спросила я его.
– Я думал об этом. Можно было бы для начала придумать какую-нибудь болезнь и перевезти тебя в срочном порядке в больницу. Можешь изобразить потерю сознания, сказать, что у тебя ужасно разболелась голова, что-нибудь в этом духе… Так мы создадим дополнительную дистанцию между тобой и Исмаром, не дадим ему делать на тебя большие ставки. Это не потребует больших усилий, зато даст время для планирования и осуществления бегства…
Мы разговаривали еще около часа обо всем – о моей жизни, о Сербии, о жизни в Турции и его семье… Мы договорились, что после его ухода не более чем через два часа я позову охранника и попрошу вызвать «скорую помощь». Наш план сработал. Когда я позвонила, появился охранник из коридора. Я сказала ему, что мне плохо… Я, мол, едва стою на ногах. А потом прямо на его глазах упала на пол. Я закрыла глаза и сделала вид, что потеряла сознание. Он опрыскивал мне щеки водой, а когда увидел, что это не помогает (я не открывала глаза), выбежал в коридор и позвонил куда-то. Всего через десять минут приехала карета «скорой помощи». Меня положили на носилки. И только тогда я якобы пришла в себя.
Один из врачей спросил меня, что случилось. Я объяснила, что у меня неожиданно закружилась голова, что я несколько раз теряла сознание и в какой-то момент перестала понимать, что происходит. Проснулась я якобы только в больнице. Тот доктор какое-то время обследовал меня, смотрел мне в глаза, измерял пульс, записывал что-то и наконец сказал моим охранникам (тем, кто привез меня), чтобы меня забрали обратно. Мне же на английском порекомендовал не выходить на улицу, находиться в затемненной комнате, побольше пить и есть фрукты. Я только кивнула и под конец попросила его повторить рекомендации охранникам, что он и сделал.
Следующие несколько дней я провела в комнате, а потом пришел охранник и сказал, чтобы я подготовилась, потому что Исмар хочет меня видеть. Я встретилась с ним в его кабинете. Исмар искал что-то на своем рабочем столе. Когда я вошла, он только махнул рукой, показав на кресло, и продолжал искать.
Теперь уже он рылся в ящиках стола. Я опасалась, что что-то случилось с Сафетом, что Исмар узнал о нашем разговоре, и подумала, что, может, Сафет не все предусмотрел, совершил какие-то просчеты или он хотел испытать мою верность новому хозяину.
Две-три минуты стояла тишина, а потом Исмар сказал так тихо, что я еле расслышала его вопрос:
– Что с тобой происходит? Я слышал, что тебе было плохо и тебя забрали на «скорой» в больницу.
– Я была без сознания почти час. Я не знаю, что это было.
– Было ли у тебя когда-нибудь что-то похожее, пока ты была в Дубае?
– Только один раз, но это длилось несколько минут, – солгала я, чтобы моя история выглядела более правдоподобной.
– Завтра я пришлю своего врача, чтобы он тебя осмотрел как полагается. Может, это что-то опасное, что-то, что проявится только через несколько месяцев или лет.
В этот момент один из охранников Исмара вошел в кабинет, причем без стука, без предупреждения. Такого никогда раньше не случалось. Он быстро подошел к нашему столу, повернулся ко мне спиной и что-то сказал, указывая руками в сторону дверей. Исмар быстро поднялся из кресла, и они оба пошли к дверям. Я тоже, как по команде, встала и пошла посмотреть, что случилось. Они не обращали на меня ни малейшего внимания.
Через открытую дверь я видела, что та комната, в которой посетители ждали приема в кабинет Исмара, где я сидела почти полчаса в первый свой приход, полна полицейских. Двое парней из охраны Исмара стояли лицом к стене, расставив ноги, а один из полицейских их обыскивал. Тот, что вошел к Исмару в кабинет, получил приказание поднять руки, и в следующий момент я увидела, как у него забирают пистолет. Исмар стоял в дверях кабинета, не имея возможности повлиять на ситуацию.
Один из полицейских подошел ко мне и потребовал, чтобы я наклонилась к столу. Затем он по верхам обыскал кабинет. Я думаю, он и так ничего бы не нашел. Один из полицейских, похоже начальник, разговаривал с Исмаром в довольно резком тоне. Исмар только разводил руками. Вскоре всем нам приказано было спуститься в сопровождении полиции на первый этаж. Когда мы все спустились вниз, я спросила у полицейских по-английски, говорит ли кто-нибудь из них на английском. Один из полицейских обернулся, но ничего не сказал. Их шеф, очевидно, понял, что я спросила, но только махнул рукой, жестом требуя, чтобы я замолчала.
На следующий день Сафет опять навестил меня. Он сообщил, что уговорил Исмара оставить на него контроль за делами в Стамбуле, это означало, что Исмар на несколько дней уедет в командировку.
– Я рассказал о тебе жене, сказал, что у Исмара работает одна девушка, которая необычайно похожа на нашу Селму. Честно скажу, она даже не захотела слушать, сказала, что не выдержала бы встречи с тобой, если ты так похожа на Селму. Ну ладно. Это не по делу. Главное, что касается наших планов. Исмар уехал в командировку, это хороший шанс подготовиться. У меня есть кое-какие идеи, но лучше всего их хорошенько обсудить, чтобы понять, насколько они тебе подходят.
– Честно говоря, Сафет, я немного опасаюсь бежать. Исмар накажет меня, если поймает. И свои угрозы он исполняет. Исмар мне говорил об этом на первой нашей встрече, он даже упомянул, что может продать меня какому-нибудь крестьянину, продать как живой товар.
– Все это может случиться, но только если ты решишься бежать без чьей-то помощи. Я тебе говорю, я решился, несмотря на последствия и риск, чего бы это мне ни стоило. Организацию я беру на себя. Все под моим контролем, ты только должна принять решение.
– Значит, побег будет на днях? – спросила я Сафета.
– Нет, что ты. Мы только начинаем с сегодняшнего дня разрабатывать план. Он должен быть безупречен, мы сведем риск к минимуму и, только когда план будет готов, начнем действовать. Нам не уложиться в несколько дней. Поэтому прошу тебя потерпеть, – объяснил Сафет и при выходе спросил, не хочу ли я чего-нибудь.
Я просила его, чтобы он позволил мне позвонить родным в Белград, только чтобы услышать их голоса, чтобы они тоже меня услышали. Ничего мне больше не нужно.
Сафет остановился на пути к двери, между моей маленькой комнаткой и коридором, ведущим к выходу. Он думал какое-то время, а потом кивнул:
– Мы это устроим. Может, даже завтра. Я принесу телефон, не беспокойся, только говори тихо, чтобы тебя не услышал тот, в коридоре.
Я вернулась к себе и запрыгала по комнате от радости. Ничего еще не случилось, но моя жизнь в тот момент приобрела новый смысл. Я не могла дождаться, когда же настанет завтра.
Через час или два после ухода Сафета я услышала звонок в дверь. Я понятия ни имела, кто это, всеми своими помыслами я была в Белграде, вспоминала разговор с Сафетом, думала о предстоящем телефонном разговоре с родителями.
Я открыла дверь и остановилась как вкопанная: передо мной стояли несколько полицейских, двое у самой двери, а еще пятеро или шестеро – поодаль. Тот, что был ближе всего, проговорил на турецком что-то, но когда я пожала плечами, показывая, что ничего не понимаю, он с трудом промямлил нечто по-английски. Они пришли, чтобы обыскать мою квартиру. Они даже предъявили какой-то документ – разрешение на обыск, наверное.
