Говорят, что мальчик-император в какой-то момент жизни, лет в пять, начал интересоваться своим гаремом. Там была какая-то тайна, и съесть небольшую миску каши из столь загадочного места — это волновало.
Но внук гвардейского инструктора, возможно, не знал, что император был не в восторге от своей кухни. И уже в солидном возрасте, когда Китай перестал быть чрезмерно коммунистическим, Ли получил, наконец, шанс добраться до старых книг и архивов, с меню и рецептами. И начал показывать их своей дочке — прирожденной поварихе. Она и сегодня не только главный, но чуть ли не единственный повар в их ресторане, работает у себя, в доме Ли. Правда, сейчас здесь кормят уже в четырех комнатах, две из которых были пристроены.
— Что он здесь делает, этот Шурик? — тихо спросил я Искандара.
— Ну, он даже купил квартирку. Скромную, — сообщил мне Искандар, избегая моего взгляда. — Что делает, что делает… Живет он тут. Ну-ка, вот что — не отлынивай от кошмарного напитка. Помогает пищеварению. Все же пятьдесят градусов. Дедушка Ли на тебя надеется. А то спирт выдохнется.
Спирт мог теоретически выдохнуться потому, что неизвестно, когда тут ожидались новые гости. В этом ресторане нельзя поесть просто так, зайдя с улицы. Специализация его — императорские банкеты согласно историческим меню и рецептуре. Заказывать банкет надо заранее, дня за два, иногда — внося залог. Банкет означает, что поесть даже вдвоем сложно (20 блюд — не шутка), надо идти компанией.
И вот — лапа верблюда, тонкий ломтик холодного мяса в красном остром соусе. Два вида пельменей, нежные рисовые пампушки, которые макают в соус. А самое невероятное — огурцы. Просто огурцы. Порезанные кусочками и, видимо, буквально несколько секунд побывавшие на раскаленной сковородке. Политые сложной смесью кунжутного и какого-то другого масла с давленым чесноком и, видимо, уксусом. Легкие, хрустящие, освежающие… И нежный куриный супчик, и рисовые блинчики, как для пекинской утки, которые тут подавались с бараниной, и типично «северный» деликатес — мягкие такие, крошечные поросячьи ножки в сладко-остром соусе…
И это вам — обычный, а не большой императорский банкет. Тот стоит полторы тысячи юаней, то есть сильно за двести долларов. Но что такое двести и даже триста долларов, если вы — Нельсон Рокфеллер, который был здесь пару лет назад? Или если вы — Генри Киссинджер, который тоже заходил к дедушке Ли, или если вас зовут Билл Клинтон (его визит сюда имел место в девяносто восьмом)? Ну и еще в этом месте пасутся послы, люди из корпораций типа «Майкрософт» или «Ай-би-эм» и такие скромные персонажи, как мы…
Тут раздался радостный вой. Мурат не пожелал себе сопровождающего, он без проблем добрался сюда и в данный момент лично стоял у меня за спиной. Все повскакали с мест и заговорили одновременно.
А дальше… человеческий мозг — странная штука. Я говорил с Муратом, для которого освободили место рядом со мной (не видел его три года), общался со всеми прочими одновременно, Искандар оказался от меня изолирован — и еще мы все долго и радостно ели, а мозг…
Шурик из Сингапура.
Но не мог же он быть нигде. Рано или поздно всплыл бы. И почему не здесь? Даже как-то естественно.
Это было так: Искандар — человек, с которым мы прожили целый год в одной голой, бетонной комнате без кондиционера, с зудящим вентилятором, с мебелью, которая при влажной уборке пахла сандалом.
В Сингапуре, конечно. В Наньянском университете.
А в соседней комнате гнездился тот самый Шурик с… как его звали? Грибачев? Грибанов? Гриб, короче говоря.
В университет мы приехали двумя группами, с интервалом в три недели. И к моменту прибытия запоздавших Шурика, Гриба и еще пары коллег мы стали уже старожилами. Научились, например, проводить ежевечернюю карательную акцию по периметру общежития, по большей части в бетонных канавах.
В канавах жили лягушки-ревуны. Которыми питались змеи. Университет как был, так и, понятное дело, остается далеко за городом, на краю джунглей. Змей там чертова туча.
Дежурный был обязан обойти перед отбоем наш бетонный двухэтажный барак с длинной палкой в руке и уничтожить все, что ползает. А об особо крупных объектах сообщить охране, у которой были пистолеты. Перемещался он при этом в кедах, ботинках, сапогах — у кого что — хотя, по причине климата, выше обуви были только трусы.
Самое удивительное, что за все эти месяцы студенческой жизни, при очевидном идиотизме нашей ежевечерней процедуры, ни одного покусанного у нас не было. А змеюки — были, по всей территории университета. И до сих пор, если я иду по какой-нибудь вечерней парковой аллее, от одного фонаря к другому, и обнаруживаю у себя под ногами ветку, то делаю через нее длинный прыжок — рефлекс. Правда, ветка не отблескивает черным и влажным, но кто ее знает.
Видный дипломат Искандар Кубаров пресмыкающихся (которые помельче) уничтожал непреклонно и хладнокровно, хотя отличался крупным недостатком. Он не умел готовить. Но любил мясо, особенно барана: тяжкое таджикское наследие.
Сингапур был и остается местом, где продается, и недорого, новозеландская баранина. Впрочем, что значит — недорого: стипендия, пусть и в Сингапуре, большой быть не может. Мы с Искандаром тогда очень неплохо изучили искусство экономии, но баран… И еще: кто бы мог вообразить такое — поджарить целую баранью лопатку на простой сковородке, установленной на электроплитке? Просто некому было сказать мне, что это невозможно, — и оказалось, что возможно все. Я шпиговал лопатку чесноком и сидел, не отрываясь, у плитки, тыкая мясо ножом, переворачивая его снова и снова, прижимая к сковороде…
И по коридорам общежития плыли прекрасные запахи.
А в соседней комнате жили Шурик с Грибом, и время было особое — советское, хоть и на сингапурской территории. Гриб был вообще-то огромен и поднимал штангу; прибытие его в Наньян ознаменовалось инцидентом. Гриб тащил чемодан, на вид — легкий, но это разве что для Гриба. И когда он решил срезать путь от привезшего его с Шуриком из аэропорта посольского автобуса, прыгнув через какую-то очередную змеиную канаву, то ручка оторвалась, чемодан ударился, открылся, и консервы покатились по траве.
Я не присматривался, но там было много чего: сгущенка, тушенка, консервированная гречка с мясом, сухие концентраты…
Они с Шуриком поедали это месяца три, покупая в местной лавке витамины в виде репчатого лука. Потом пришлось переходить на местное питание. Типа завтрака туриста.
Но зато в итоге оба привезли на родину одинаковые джентльменские советские наборы: джинсы «Ливайс», дубленки из Канады (по каталогу, через посольство), часы «Сэйко», стереосистемы. Можно было начинать полноценную жизнь в Москве.
Мы с Искандаром как-то сразу поняли, что полный джентльменский набор нам не светит — это что же, тогда надо оставаться без барана? И, поняв это, без сожалений уничтожали мясо и выбрасывали аккуратно обглоданные кости в стоявшую у входа мусорную корзину, в которую уборщики вставляли черные пластиковые мешки.
