– Я?! Я не ревную! Мне за тебя обидно!
Глава 14
Дождь, что не сегодня завтра станет первым снегом, пока еще вяло, бессильно стучит над головой – по крыше. Монотонный осенний шум.
Федор повернулся на левый бок, лицом к окну, и приоткрыл правый глаз. В ночную темень уже капнули немного света от встающего солнца, но еще не разболтали. Вставать рано.
Разбитым он себя чувствует, если день начался прежде, чем стрелка часов добралась до девяти. Все, кто хоть однажды имел с ним дело, знали, что Дубинину нельзя заказывать утренний рейс, назначать раннее интервью. А кто не в курсе – расплачивался за свою неосведомленность. Срывалось мероприятие.
Стоит один, другой раз пренебречь своим ритмом – и здоровье расшатывается. Никакое дело того не стоит.
Свесив руку, Федор поболтал ею, пока не наткнулся на бутылку нарзана. Отвинтил голову у поллитровки и, не поднимая своей головы с высокой подушки, сделал пару глотков. Ловко, не облился. Чтобы не помешало солнце (оно не человек, выдрессировать не получится), положил на закрытые глаза специально припасенную майку.
Запах лаванды – жена кладет духовитые саше на все полки с бельем – повел за собой из осени в лето, из Подмосковья в Прованс, где был в прошлом году. И вдруг как въяве Федор увидел огромный прозрачный конус… Опускается на поле, до линии горизонта засаженное узколистными кустарниками семейства губоцветных…
Верхушка в небе, подошва чуть приминает мелкие сиреневые цветы, а внутри – все, о ком он заботится. Жена, дочь, внук, больной брат, сводная сестра жены… Новый муж дочери, с которым еще только собираются играть свадьбу… Даже Булька, радуясь, что его не забыли, виляет хвостом…
Все?
А Марфа?
Где она?
Пошарил взглядом вокруг. Как на картине Дали бывает раскидан набор деформированных часов, так и тут фантасмагорический конус был не один. Неподалеку торчал другой, в несколько раз меньше. Совсем крошка. Марфа – в нем.
Значит, она не осталась без присмотра. О ней кто-то другой заботится…
Ну и ладно…
И уже настоящим, не призрачным утром, стоя под теплой струей воды, которая била прямо в лысеющее темечко, потом теряла свою силу в короткой, но густой бороде и ласково стекала на мускулистое сухопарое тело, Дубинин самодовольно похвалил себя: «Все-таки я и о ней подумал…»
На кухне никого. Отлично. Кастрюля с кашей накрыта стеганой салфеткой – значит, жена слышала, что он встал. Позаботилась о завтраке. Домашние приучены до обеда с ним не заговаривать, чтобы не сбивать с мысли.
Дождь утих. Наверное, Зоя пошла в сад выкапывать клубни махровых георгинов: вот-вот заморозки. Сумеет ли аккуратно уложить их в подвале? Надо будет проверить. Сколько лет уже выводим нужный цвет… Интересно, на скупой почве получится ли он, наконец? Бордо в чернь…
Слизнув меду с кончика чайной ложки и посмаковав терпкий вкус, ударивший в нёбо, Федор вернулся к вчерашней заморочке.
Собрание его лучших трудов…
Отказаться, что ли, от этого Завета? Пока сам еще не покорпел над составлением… Министерские референты, не беспокоя автора, собрали его статьи, заметки, интервью по журналам-газетам. При условии, что гранки он будет читать сам. И чтобы без спешки…
Как же, без спешки! Обещание давал министр, а исполнители-то – клерки. Не зря считается, что войну выигрывают сержанты. Или проигрывают. Форум в Китае через неделю, а гранки будут готовы только сегодня. Полтора дня на чтение. Одному никак не справиться.
Как поступить?
Федор отошел к окну. Всмотрелся в свои владения. Черт, покосилась балка, что поддерживает крышу над террасой. Деревянный дом, как стареющий человек, все время нуждается в призоре. До морозов надо будет похлопотать насчет плотников.
Только не напороться бы на неумех вроде тех узбеков, которые летом спиливали высоченный ясень. В бурю его ветви так разбушевались, что разбили цельное окно кабинета на втором этаже. Бестолковые работники тогда чуть было не порушили весь дом – хотели под корень рубить столетку. Свалилось бы древнее дерево всей своей вековой тяжестью на уже постаревшую крышу – и восстанавливай потом. Хорошо, жена попросила его не бросать ее одну на непонятных ей печенегов. Уступил – не хотелось целую неделю потом недовольством облучаться.
Остался дома, хотя Марфа надеялась, что он приедет. Было обсуждение ее проекта. Почти пообещал…
А кто бы тут без него догадался добыть «кошки» у электриков? Ясень пришлось спиливать по частям, начиная с верхушки…
И все-таки жаль, если Завет не успеют издать. Сперва говорили, на презентации будет президент.
Год России. Китайское экономическое чудо. А сборник Дубинина – русское чудо… Ха-ха… Нет, ради такого он не стал бы пороть горячку: президенты приходят и уходят.
Не то чтобы Дубинин именно нынешнего чурался. Нет, даже наоборот, он с интересом наблюдал, как несуетливо тот использует свой исторический шанс. Особенно в международных делах. Сам на рожон с инициативами не лезет, а то и дело пристраивается в хвост к крупным державам. Всегда вовремя. Подкарауливает тот момент, когда последние становятся первыми. И внешне изменился – заматерел, но не обнаглел. Умный. Правда, в последнее время чувствуется усталость в его повадке. Как птица, взмахивает крыльями, а взлетает не сразу…
Связывать свое имя с любым режимом опрометчиво. Его смоет время, и тебя вместе с ним…
Теперь же планы устроителей изменились: первых лиц на экономическом форуме не будет. Совсем другой расклад.
Дубинин охлопал себя по карманам – брючным, нагрудным. Ничто не выпирает. Значит, мобильник остался наверху.
Первый гудок не успел доиграть, как ему в ответ запело Марфино «ал-ло-о». С ля на ми, синкопой… Не расслышал, веселый ли был перескок, поэтому начал со стандартного «как жизнь молодая?». Пригодно для любого собеседника, в диапазоне от близкого друга до далекого недоброжелателя. Не знаешь же, в каком из этих состояний ты застанешь человека по телефону.
Бывает миг, когда мать ненавидит дочь. Любящая мать.
А любовница вдруг посочувствует жене своего божка. Капризная любовница.
Ну и так далее. Границы очень подвижны. На какое состояние напорешься – не предугадать. Рассчитываешь на доброту, а получаешь обиду.
Нейтральное начало – самое безопасное. Пусть Марфа и сердится, что с ней – как с другими. Но она ведь тоже может взбрыкнуть…
Не в этот раз. Звонкость голоса как бы верифицирует ее всегдашний порыв, ею же облаченный в слова: «Загружай меня почаще. Когда я что-то делаю для тебя, мне хорошо. Как будто мы не в разлуке».
И точно. Просить о помощи не понадобилось. Только начал рассуждать о своей проблеме, как она сама предложила сейчас же поехать за гранками.
– Я за сутки прочитаю, а завтра приезжай ко мне – снимем вопросы, обсудим поправки.
