– Знаешь, у меня на эту тему язык как-то не ворочается… – отвечает Криста после естественной паузы, во время которой ее лицо то напрягается, то расслабляется – так сморщивается от подводного течения чуть подмерзшая поверхность озера. Криста явно ищет ответ в своей глубине, а не выгадывает, что выгоднее сказать. – Я пыталась откровенничать – не получается. Ты же просто так спросила? Тебе не нужно, чтобы я себя пересиливала?
Конечно, совсем незачем. Не ханжит, и ладно.
А тут начинает ворковать мобильник. Ева вслепую, совсем не напрягаясь, роется в сумке, вытаскивает вибрирующую дощечку и смотрит на экран:
– Линка… Как будто видит, когда я с кем-то без нее встречаюсь… – смеется она вслух, раздумывая: не сбросить ли звонок?
В глазах Кристы – нет, не осуждение, а всего лишь удивление. Ладно… И Ева лениво роняет в трубку:
– Ну что?.. Нет, сейчас не могу… Да, я не одна… Лучше позвони вечером.
Криста не произносит ни слова. Молчаливого препятствия достаточно, чтобы Ева смогла удержать в себе банальную едкость, что-то вроде: «Скорее бы уж сматывалась к своему Матюше…» Новая дружба только зачахнет, если в ее топку бросить обычный женский катализатор: отступничество от прежней подруги.
И снова звонок. Павлуша где-то недалеко.
– Пусть заедет? – Ева говорит в трубку, но спрашивает-извещает именно Кристу. – Вот и познакомитесь.
Теперь надо как-то успеть ей объяснить, кто такой Павлуша, почему он появился и что он – никакое не предательство по отношению к нынешнему (нет-нет, уже к бывшему) мужу. Пол и Павлуша… Ха-ха! В первом, кроме пола, и правда ничего не было.
Ева чуть хмурится: с юности… нет, пожалуй, с отрочества… да нет – с детства (лев-толстовская периодизация) ни перед кем не отчитывалась. Домашние смирились с суверенностью дочери, когда она супервежливо попросила няньку больше к ним не приходить: городская мещанка лебезила перед взрослыми, а наедине с ребенком становилась грубой, равнодушной мегерой. Ева взяла маму за руку и повела в присмотренный заранее детский сад. Место нашлось даже без взятки. Сразу отыскалось, как только пятилетняя девочка с большим красным бантом объяснила заведующей, что хочет находиться тут до полудня, а потом мама-учительница будет ее забирать.
В общем, все созданные самой ею проблемы Ева сама и решала, так что привыкла свободно поддаваться инстинктивным желаниям, сообразуясь лишь с тем, сможет ли сама справиться с их последствиями. Не всегда же разрушительными. Выпрямила себе спину.
Но осанка – не самоцель. Мало кого тянет к прямому столбу. Ради взаимодействия с избранными не то чтобы искривлялась, скорее – наклонялась и поясняла, почему шла по этой тропинке. Естественный путь, а значит, не позорный.
Училась, общаясь, и особенно – читая. Заметила: начинающий писатель, неуклюже кроя сюжет, не учитывает, что читатель не знает про героя то, что известно только автору. Малейшее непонимание заставляет отложить книгу. Так и в контактах с людьми. Взгляд изнутри на свою жизнь и взгляд снаружи – «две большие разницы». У другого вполне может быть иное членение мира. Соображай, вставай на позицию собеседника, чтобы тебя не отодвинули, как книгу.
Преувеличивая свое значение, человек полагает, что про него-то все всем известно. Как же! Спесь это. Может, кто-то что-то и знает, но не держат же на виду устаревшие новости. Сперва они вытесняются в чулан памяти, а потом и вовсе выбрасываются. Даже самые скандальные события со временем забываются. Ну, вытошнило тебя, девочка, в детском саду на воспитательницу… Через десяток лет об этом не вспомнит даже тот мальчик, что стоял рядом и хохотал до уписа.
Так что если хочешь ясности – объясняйся. Вот и сейчас, чтобы не порвать хрупкую, только-только нарождающуюся близость с Кристой, надо вытащить наружу свою бракоразводную логику. Тем более что в разрыве с Полом не было моего вероломства. Почти никакого…
Ева еще раз всматривается в Кристу, по привычке тестирует: не использует ли та во вред полученную информацию? А, не расскажешь – не узнаешь… Но перед тем как раскрыться, все-таки пытается сформулировать закон, по которому она живет и по которому ей бы хотелось, чтобы ее судили:
– Важно ощущение, что ты не выстраиваешь свою жизнь согласно каким-то навязанным принципам, а делаешь именно то, что абсолютно необходимо делать в данный момент в нынешнем состоянии окружающего тебя мира. А какой следующий фокус он, мир, выкинет – почем ты знаешь?
Расставшись с первым мужем, она наслаждалась свободой. Плюхнулась как-то на живот поперек своей широкой кровати с записной книжкой: у нормальной девушки всегда есть несколько телефончиков тех, кто с ней не прочь погужеваться. Бродила глазами по строчкам-страницам в поисках чего-то приятного и непременно легкого, необременительного: страданий, даже пустякового напряжения, совсем не хотелось. Набрала номер оптимального абонента – длинные гудки. Другой, тоже подходящий, – занято. Третьим подвернулся Пол. Где-то на задворках отложилось только то, что высокий широкоплечий брюнет запал на нее при первой же встрече и что старше ее на девять лет.
Он как будто ждал звонка: сразу позвал в ресторан, проводил до дома… Утром ушел, возбужденный, а вечером явился с охапкой алых бутонов и небольшим таким дерматиновым чемоданчиком. То есть со всем своим движимым имуществом. Очень необремененный был человек. И вроде необременительный.
Ей-богу, не звала тогда, не приглашала к себе жить.
Удивилась. Но и прогонять причин явных не сыскалось. Не считать же резоном то, что розы так и не распустились. Скукожились на второй день и уронили тугие головки.
Пока Пол пускал корни в ее жизнь – ну лапочка был, да и только. Друзей и знакомых очаровал, с двенадцатилетней Аськой держался как с принцессой – королевские подарки и почтительное расстояние. Это, правда, было не так уж и трудно, ведь дочь-нимфетка приезжала из оксфордской школы всего-то четыре раза в год, на каникулы. Поговорить бы тогда с ней… Дети чувствуют предателей. Увы…
Вскоре новая жизнь внутри Евы начала сигналить периодическими тошнотами, и почти все девять месяцев до рождения сына пришлось следить за тем, чтобы успеть добежать до унитаза. Буквально в любом новом месте спрашивала: «Где, братец, здесь нужник?» Державинский вопрос уравнивает стариков и беременных.
После УЗИ, на котором четко обозначился малюсенький отросток в центре комочка, Пол настоял на узаконении их совместного проживания. Согласилась. Потом он ежедневно выгуливал косолапящую жену, купил ей суперудобную теплую обувку без каблуков, которая на отечных ногах смотрелась шикарно, вроде золушкиных башмачков, следил за питанием…
В общем, вел себя как заботливый и весьма опытный муж, готовящийся стать папашей. Что у него уже была взрослая дочь, Ева узнала недавно. А тогда Пол еще и подставил мужское плечо: предложил объединить бизнесы. Хилый его и процветающий Евин. Да, подставил… Она тогда согласилась вопреки железному и природосообразному правилу: не смешивать дело с личными сношениями. Теперь вот надо выбрать одно из двух зол: за полцены продать экс-супругу свою половину или втридорога выкупить его часть…
