– Теперь я с радостью помогу вам в вашем походе, – ответил Квигли. – Да ведь иметь оружие и добрых товарищей, чего еще может желать рыцарь?
– Денег, – напрямик сказал Ааз.
– О, Ааз. – Танда ударила его кулаком – несколько сильнее, чем надо для определения «игриво». – Ты такой шутник.
– Разве вы не хотите узнать, что это за поход? – спросил я у Квигли.
– Я полагаю, ты прав, юноша. Простите. Меня немного занесло с моей восторженностью.
– Расскажи ему, Скив, – подсказала Танда.
– Если честно, – заявил я с неожиданной дипломатичностью, – Ааз объяснит все это намного лучше меня.
– На самом деле все очень просто, – пробурчал по-прежнему немного мрачноватый Ааз. – Мы все идем в поход против Иштвана.
– Иштвана? – озадаченно посмотрел на него Квигли. – Безобидного старого трактирщика?
– Безобидного, вы сказали? – воскликнул Ааз. – Квигли, между нами, охотниками на демонов, говоря, вам еще надо многому научиться.
– Я лично и так доволен.
– Разумеется, довольны. Вот поэтому-то вас и превратили в камень, вы еще не забыли об этом?
– Меня сумели превратить в камень, потому что я глупо доверился магическому мечу, который…
Положение возвращалось к норме.
– Господа, господа, – перебил я, – мы говорили о предстоящем походе.
– Верно, малыш. Как я говорил, Квигли, этот безобидный старый трактирщик работает в таком тесном контакте с демонами, что я не удивился бы, узнав, что и сам он – демон.
– Это невозможно! – с насмешкой отверг такое предположение Квигли. – Да ведь этот человек сам послал меня охотиться на демонов.
– А-а! – улыбнулся Ааз. – Тут целая история.
Я поймал взгляд Танды и подмигнул. Она улыбнулась мне в ответ и кивнула. Это могло занять некоторое время, но теперь уж дело в шляпе: Квигли никуда не денется.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Вы впутали меня в еще один прекрасный миф!
Lor L. and Наг D.
Там в тени что-то было. Я скорее ощущал присутствие этого чего-то, чем видел его. Оно было темным и змеевидным… и оно следило за мной. Я был один. Я не знал, куда делись другие, но помнил, что они рассчитывали на меня.
– Кто там? – крикнул я.
Вернувшийся ко мне из темноты голос создавал гулкое эхо.
– Я Иштван, Скив. Я ждал тебя.
– Ты знаешь, кто я? – удивленно спросил я.
– Я знаю все о твоих друзьях и о тебе. Я все время знал, что вы пытаетесь сделать.
Я попробовал установить вокруг себя защитный экран, но не мог найти силовой линии. Я хотел убежать, но ноги мои приросли к земле.
– Видишь, насколько мои способности превосходят твои? А ты еще хотел бросить мне вызов.
Я попытался побороть волну отчаяния.
– Подожди, пока придут другие! – вызывающе крикнул я.
– Они уже пришли! – прогремел голос. – Смотри!
Из темноты ко мне выкатились два предмета. Я с ужасом увидел, что это головы! Танда и Квигли! Я почувствовал дурноту, но цеплялся за обрывок надежды. Ааза пока что видно не было. Если он все еще на свободе, то, возможно, мы…
– Не жди помощи от своего извращенца, – ответил на мои мысли голос, – я с ним тоже разделался.
Появился охваченный огнем Ааз. Он сделал, шатаясь, несколько шагов и упал, извиваясь на земле, покуда пламя пожирало его тело.
– Теперь остались только я и ты, Скив! – гулко произнес голос. – Я и ты!
– Я уйду! – в отчаянии крикнул я. – Ты победил. Только дай мне уйти!
Тьма придвинулась ближе.
– Теперь уже слишком поздно. Я иду за тобой, Скив… Скив…
– Скив!
Кто-то тряс меня за плечи. Я резко сел, моргая глазами, пока мир не приплыл обратно в фокус.
Лагерь спал. Рядом со мной стоял на коленях Ааз, свет от гаснущих углей костра падал на его озабоченное лицо.
– Проснись, малыш. Если ты и дальше будешь так метаться, ты проснешься в костре.
– Это Иштван! – отчаянно объяснил я. – Он все знает о нас!
– Что?
– Я разговаривал с ним. Он вошел в мой сон!
– Хм-м… по-моему, это больше похоже на добрый старый кошмар, – провозгласил Ааз. – Предупреждал же я тебя, не подпускай Танду к готовке.
– Ты уверен? – с сомнением спросил я.
– Убежден, – настаивал Ааз. – Если бы Иштван знал о нашем походе, то ударил бы по нам чем-нибудь посильнее, а не стал бы просто корчить тебе рожи во сне.
Наверное, он рассчитывал успокоить меня, но у него это не вышло. Он только лишний раз напомнил мне, что для предстоящего похода моя квалификация явно недостаточна.
– Ааз, ты не мог бы рассказать мне что-нибудь об Иштване? Как он, например, выглядит?
– Нет смысла, малыш, – усмехнулся Ааз.
– Почему это?
– Потому что мы с тобой увидим его неодинаково или по крайней мере неодинаково его опишем. Если я опишу его тебе, то, когда ты впервые увидишь его, случится одно из двух. Если он покажется тебе страшнее, чем я описал его, ты оцепенеешь. Если же покажется менее опасным – ты расслабишься. И в том, и в другом случае это замедлит твою реакцию и предоставит ему право первого хода. Нет смысла добиваться внезапности, если мы не собираемся ее использовать.
– Пусть, – настаивал я, – но не мог бы ты хоть рассказать о его способностях? Что он умеет делать?
– Во-первых, это займет слишком много времени. Просто считай, что все, что ты сможешь вообразить, он сможет сделать.
– А что «во-вторых»? – спросил я.
– Что «во-вторых»?
– Ты сказал «во-первых». Это подразумевает, что у тебя имеется по меньшей мере еще одна причина.
– Хм-м-м, – поразмыслил Ааз. – Ну, я не уверен, что ты поймешь, но в определенной степени все, что он может сделать, я имею в виду весь список, не имеет отношения к делу.
– Почему?
– Потому что мы захватили инициативу. Это заставит его играть пассивную роль вместо активной.
– Ты прав, – задумчиво произнес я. – Я не понимаю.
– Слушай, малыш, если бы мы просто сидели здесь и дожидались его, он мог бы не торопясь выбрать, что именно и когда он хочет сделать. Это-то и есть активная роль, позволяющая ему разыграть весь список своих способностей. Верно?
– Полагаю, да.
– Но мы-то этого не делаем. Мы идем на него в атаку. Это ограничивает его возможности. Существует конечное число целесообразных ответов, которые он может дать на каждый из наших гамбитов, и ему придется отвечать именно так, ведь он не может позволить себе игнорировать атаку. Прежде всего мы лишим его времени на раздумье. Вместо того чтобы выбрать на досуге, что ему делать дальше, он будет вынужден решать быстро. Это означает, что он выступит с тем вариантом, в котором он больше всего уверен, с тем, который у него получается лучше всего.
