Продвигаясь впереди колонны, — Джеймс сел на мотоцикл, чтоб не ехать в джипе вместе с вооруженными итальянцами, — он увидел перекореженный знак, указывавший, что они проезжают мимо развалин Помпеи. Отметил про себя, что надо будет когда-нибудь сюда вернуться, осмотреть эти места.
Дорога петляла вверх по склону, здесь весь ландшафт был исчеркан громадными языками застывшей лавы; иные блестели, как расплавленное черное стекло. И все равно вдоль нижних склонов примостилось с десяток деревень и городков, — Джеймс воспринял это как триумф оптимизма в вопросе перспективности планирования. Выходит, Помпеи — та самая память, что только придает азарт желанию строиться в этих местах?
Все утро они объезжали склоны вдоль и поперек, время от времени делая остановки и расспрашивая жителей деревень. В Сан-Себастьяне после извержения 1923 года лава разделилась на два рукава и аккуратно обошла городок с обеих сторон, — тот, кто показывал местность Джеймсу, уверял, будто это чудо содеяно деревянной статуей святого Себастьяна, которую огненно-белая лава испепелить не посмела. Эта статуя, слегка обожженная, теперь находилась в церкви, стоявшей всего в нескольких сотнях ярдов от края лавы, и к стене не крепилась, чтобы можно было ею ненадолго, в случае необходимости, воспользоваться. Джеймс спросил, не появлялся ли в этих местах танк. Разведя руками, крестьянин с неким фатализмом заметил:
— Так ведь они в самом вулкане прячутся. Это все знают. В один прекрасный день снова объявятся и обратно Неаполь захватят.
Слова жителя деревни Джеймс воспринял, скорее как старую байку, чем свидетельство очевидца.
С противоположной стороны горы, однако, сведения казались более правдоподобными. Всего дня два назад один пастух видел, как по сельской дороге несся танк. Еще несколько человек утверждали, что видели танк в поле выше Боскотреказе.
— Это возле Фишино.
На этом, вроде бы, сходились все.
Словом, к середине дня сформировалось мнение, что, пожалуй, стоит направиться в эту деревеньку.
Они по-прежнему двигались колонной, и обзор Джеймсу почти полностью закрывал передний джип. Только когда тот внезапно дернулся вбок с дороги и резко затормозил, Джеймс понял: что-то не так.
Он посмотрел левее вперед. Впереди и в самом деле был танк, свастика отчетливо виднелась сбоку. После долгой погони за ним Джеймс даже как будто испытал некоторое облегчение — во всяком случае, мифическое чудовище хоть как-то материализовалось; по крайней мере, угроза не была ложной. Танк двигался полем прямо на них примерно в пятидесяти ярдах выше по склону, слегка подпрыгивая на крутящихся гусеницах. Carabinieri, сжимая автоматы, вмиг посыпались из кузова джипа.
— Помним план действий! — выкрикнул Джеймс. — Отступаем и призываем воздушную помощь.
Никто и внимания не обратил на его команду, все бежали к танку, беспорядочно стреляя от бедра. Искры разлетались от брони при попадании пуль по металлу. Внезапно что-то больно ударило Джеймса в плечо.
— Засранцы! — с чувством выругался он.
В него угодило рикошетом. Он осторожно тронул плечо. К счастью, как будто ничего особенного.
— Не сметь! Отойти! — громче гаркнул он.
На сей раз carabinieri с готовностью подчинились приказу. Сообразив, что их пули бессильны перед танковой броней, они с не меньшим энтузиазмом, чем в недавней атаке, бросились сломя голову назад под спасительное укрытие джипа. Джеймс со всей очевидностью обнаружил, что остался без прикрытия один на дороге прямо на пути у танка.
Перемахнув через небольшой подъем, танк косо съехал на дорогу, попутно обрушив часть стены. Пушка явно была наставлена прямо на Джеймса — или, быть может, ее просто развернуло на ухабистом пути? Чувствуя на себе взгляды carabinieri, Джеймс выхватил пистолет. Крикнул:
— Стой!
Понял, что даже если команда танка и расслышит сквозь шум двигателя, то вряд ли его поймет.
— Хальт! — добавил он для верности, подняв вверх левую руку ладонью вперед.
Танк не остановился. По мере приближения его странно болтало из стороны в сторону, очевидно, таким маневром он намеревался увернуться от противотанковых снарядов. Еще мгновение, и танк, казалось, сомнет Джеймса своими гусеницами.
И вдруг в самый последний момент танк замер на месте. Дуло громадной пушки приспустилось, целя прямо в Джеймса. Он ощутил прилив безотчетной ярости. Да, сейчас он умрет, не познав женщины, вдали от родного дома, и все потому, что эти говнюки итальянцы не подчинились приказу.
Люк открылся, возникло лицо. Хоть и вымазанное в масле, лицо было не лишено приятности: огромные глаза, нежная линия щек, темные брови. И тотчас на Джеймса обрушились ругательства:
— Какого хрена, черт подери, ты посреди дороги торчишь? — исторгла физиономия по-итальянски. — Я же задавить тебя могла, идиот паршивый!
— Я крикнул «стой»! — заметил Джеймс.
— С какой стати я должна останавливаться? Это ты убирайся с дороги!
Подтянувшись обеими руками, молодая женщина выбралась из люка, обнажилась стройная загорелая нога. Со стороны carabinieri раздался дружный вздох восхищения. Едва незнакомка скользнула вниз, чтоб соскочить с танка, самые ретивые ринулись подать ей руку. Несколько обескураженно Джеймс спросил:
— Это ваш танк?
— Ну не в нем же я родилась! — бросила она.
Carabinieri, чей недавний страх уже очевидно иссяк, загоготали. Помогавший ей спуститься явно не собирался отпускать ее руку, пока незнакомка с ослепительной улыбкой не одарила его благосклонно «Grazie mille».
— Выходит, танк краденый, — не отставал Джеймс.
Она высвободила длинные, блестящие, очень темные волосы из-под воротника, под который упрятала их, чтоб не мешали.
— Ну и что?
— Боюсь, вы не имеете права его присваивать.
Молодая женщина перевела взгляд с танка на Джеймса, удивленно вскинула брови.
— Ты хочешь, чтоб я разыскала немцев и отдала им их танк? — спросила она изумленно.
Carabinieri весело заржали.
— Придется вам отдать танк нам.
— Ага, и вы его украдете?
Carabinieri, все, как один, кивнули и уставились на Джеймса в ожидании, что тот скажет в ответ.
— Нам это, собственно говоря, положено, — заметил он. — В качестве трофея.
Она задумалась. Потом сказала:
— Отлично. Я его вам продам. Предложите цену.
— За присвоение военного вооружения и поимку с поличным полагается десять лет тюрьмы.
— Да ну? — С явным изумлением воскликнула она. — Ой, но ведь никакого военного вооружения у меня нету.
— Мадам, — сказал Джеймс, — вы правили танком.
Она махнула рукой:
— Ну и что?
