— Это куда еще?
— В расположение наших войск в Неаполе.
— Так далеко нам, пожалуй, не доехать.
— В каком смысле?
— Этот танк ездит на отцовской граппе. Пока ты тут сидишь и рассуждаешь, твои люди там уже выпили все горючее.
Джеймс пошел унять своих carabinieri, которые, как и сказала Ливия, произвели шумный налет на скопление бутылок с прозрачным и крепким напитком, посредством которого девушки запускали танк. И только теперь Джеймс заметил, что дом, в целом ничем от прочих домов не отличавшийся, все же имел пристройку в виде бара и ресторанчика.
— Очень жаль, но придется вам свое заведение прикрыть, — сказал он сестрам. — Все развлекательные учреждения запрещены вплоть до особого распоряжения.
— По чьему это дурацкому указанию? — вскинулась Ливия.
— По моему, к вашему сведению.
— Но мы тут живем!
— Значит, придется прикрыть кухню и столовую.
— Но это наша кухня! И наша столовая.
Джеймс почесал в затылке.
Распоряжения, казавшиеся такими естественными в Неаполе, здесь наталкивались на явные сложности.
— Значит, просто не пускайте к себе посетителей, — предложил он.
— У нас нет никаких посетителей, кроме ваших carabinieri.
Перепалка превращалась в разговор без начала и конца, в чем итальянцы были большие мастера.
— В таком случае, — сказал Джеймс, — пусть все остается как есть, но если появятся посетители, придется вам закрыться. Идет?
Девушки неохотно согласились, но при условии, что им заплатят за граппу. Последовал недолгий торг, в результате которого Джеймс почему-то согласился выплатить им грабительскую сумму, и Ливия отправилась собрать кое-какие вещи.
Поднявшись наверх, она отвела в сторонку Маризу с отцом.
— За меня не беспокойтесь. Все будет в порядке. И уж раз они забирают меня в Неаполь, то лучше мне пока задержаться там.
— Почему? — изумленно спросил Нино.
— Пока я здесь, Альберто не оставит нас в покое. Если уеду, возможно, вам будет легче. Еды вам двоим хватит, если еще и соседи помогут.
— Но ты-то как выживешь?
— Пойду жить к родным Энцо, устроюсь работать на фабрику. Его мать не даст мне умереть с голоду. — Ливия еле сдерживала слезы. — Поверьте, так будет лучше. Мне не меньше вашего ненавистно думать, что Альберто сможет одержать верх. Здесь иначе и не получится. Мы-то с вами знаем, у нас никто не осмелится против него пойти.
Мариза обняла сестру.
— Будь по-твоему. Отправляйся, если считаешь что так лучше. Только возвращайся поскорее, если сможешь.
— Не нравится мне, что тебя солдаты везут, — пробормотал Нино.
— Я буду начеку К тому же, если б этот офицер гнусное замышлял, давно бы проявился, еще когда угрожал нам тюрьмой за этот танк.
— Ливия права, — сказала Мариза. — Он не похож на того, который все у нас украл.
— Солдат он и есть солдат, — буркнул Нино. — Поезжай с ним, раз решила, только уж ты ему воли-то не давай.
— Еще чего! Уж с этим любезничать — никогда в жизни!
Полицейские чуть не передрались за право помочь Ливии влезть в кузов джипа, но, как выяснилось, ни один из carabinieri танком управлять не умел. Ливия попыталась обучить одного, но у того танк то и дело сползал с дороги вбок. Джеймс заподозрил, что все только потому, чтобы подольше посидеть в тесноте бок о бок с Ливией. Наконец двинулись в обратный путь, выстроившись колонной: Ливия вела танк, Джеймс стоял на страже, выставившись из командирского люка, джипы и мотоцикл прикрывали тыл.
Когда спускались вниз под самым Везувием, на Джеймса вдруг накатило какое-то ранее неведомое чувство. Его буквально распирало от счастья. Он остался жив; он командует немецким танком; кругом восхитительная красота, морской воздух соленой теплотой обдает лицо, аромат падубов наполняет ноздри. Внизу на водительском сиденье — девушка, густые черные волосы волнами падают на спину, и от девушки этой определенно исходит что-то, отчего его тайное счастье становился полней и полней. Не говоря уже о том, какой приятный сюрприз — встретить молодую итальянку, не стремящуюся затащить его в постель.
— Так вот, — втолковывал Джеймс в телефонную трубку майору Хеткоту, — эта женщина со своими товарищами партизанами участвовала в местном движении сопротивления. Партизаны захватили этот танк, но у них не было горючего, чтобы им управлять. Потом, когда немцы ушли, итальянцам пришла в голову мысль заправить танк граппой, тут танк и был замечен, как раз в тот момент, когда они собирались переправить его союзникам.
Собственно, не вполне ложь, хотя и не вполне правда. Просто, уверял Джеймс себя, таким способом он хотел убедиться, что разведка — народ слишком занятый, чтобы тратить даром время на то, что особой важности для них не представляет.
— Скажите, — с интересом произнес командующий. — Как этот отряд называется?
— Э-э-э… кажется «Группа Пертини», сэр.
— А они не коммунисты?
Припомнив торг вокруг граппы, Джеймс ответил:
— Нет, сэр. По моему личному наблюдению, это определенно буржуазно настроенные демократы.
— Отлично. Передайте, что мы им очень благодарны за их доблестные усилия и тому подобное, и отошлите обратно.
Когда Джеймс отыскал человека, готового принять расписку в получении боеспособного немецкого танка, был уже поздний вечер. Вокруг Ливии по-прежнему увивалась толпа услужливых соотечественников, но она уже позевывала, и ей ничего не оставалось, как согласиться, чтобы Джеймс ее подвез.
Стартовав из военной зоны, Джеймс с рукой на шлейке, с тяжелым мешком Ливии на багажнике мотоцикла, вихляя рулем, повез ее на своем «Мэтчлессе».
— Прошу прощения! — бросил он через плечо, подскакивая на рытвине.
Ливия не ответила. После пары неудачных попыток завязать с ней разговор, Джеймс замолчал, переключив внимание на дорогу. Время от времени он чувствовал, как пассажирка щекой припадает к его спине. Контакт был, пожалуй, приятен, и на мгновение ему подумалось, не выказывает ли она таким образом некое к нему расположение. Но потом понял: она просто клюет носом, уютно, как кошка, прильнув к его спине.
Освещенный громадной луной Неаполь был безмятежен. И, стараясь не слишком трястись со своим мотоциклом по булыжным мостовым, Джеймс внезапно почувствовал, что влюблен в этот город: такой непредсказуемый, такой сумасшедший и вместе с тем способный дарить сюрпризы, как, например, эта спящая девушка сзади на мотоцикле посреди такой ночи, да еще в разгаре войны.
На самом деле Неаполь в ту ночь был не так уж и безмятежен. За затемненными окнами закрытый ресторан «Зи Тереза» стал местом сходки недовольных.
