— Grazie tante. Очень вам признателен.
На следующее утро Джеймс проснулся рано. Потянул носом. Незнакомый аромат просачивался в спальню. Потянул носом снова. Ну, конечно: запах свежеиспеченного хлеба. Пахло удивительно аппетитно. Когда Джеймс натягивал военную форму, в животе непроизвольно заурчало.
Войдя в кухню, он увидел стоявшую к нему спиной женщину, изучавшую содержимое его буфета. На мгновение ему показалось, будто это Ливия Пертини, что было бы просто немыслимо. Женщина обернулась, и Джеймс увидел, что это и впрямь она.
— Что, черт побери, вы тут делаете? — в изумлении спросил он.
— Я ваша новая повариха.
— Неужели?.. — Он потер висок, силясь подавить уже набегавшую дурацкую улыбку. — Боюсь, вы спешите. Собеседование у нас с десяти.
— Почему бы мне сперва не приготовить вам завтрак, а потом уж и собеседовать?
— Гм, — у Джеймса шевельнулось смутное подозрение, будто что-то тут неладно, но что именно, определить он не мог. Между тем видеть ее было очень приятно. — Ну что ж, пусть так.
— Что это? — спросила Ливия, взяв в руку «Тушенку с овощами».
— Ах, это… Ну это… — он подыскивал итальянское слово. — Stufato, пожалуй. Тушенка.
— Вкусно?
— Редкая гадость.
Она поставила жестянку обратно в буфет.
— Тогда почему ее тут столько?
— Долгая история.
— Ладно, неважно, — сказала Ливия. — Мне удалось обменять у женщины наверху несколько таких банок на парное козье молоко, еще у меня пирожные, сыр моццарелла и апельсины. Годится?
— Звучит заманчиво, — кивнул Джеймс.
— Где у вас скатерть?
— Обычно мы во время завтрака обходимся без скатерти, — сказал Джеймс. — По правде говоря, мы обходимся и без стола.
— Понятно, откуда берется несварение желудка.
— Признаться, этим я не страдаю.
— Наверняка, страдаете, — бросила Ливия с категоричным видом, исключавшим всякие возражения. — Но хотя бы чистая простыня у вас где-нибудь есть?
— Ну, наверное…
— Не могли ли бы вы мне ее выдать?
Вернувшись с простыней, Джеймс обнаружил, что Ливия, сорвав веточку цветущего лимонового дерева, уже поставила ее в вазу. Застелив стол простыней, она пригласила его сесть:
— Prego!
— Вы тоже будете завтракать?
— Может быть, потом. Ну же, садитесь.
Джеймс сел. Признаться, все на столе выглядело просто великолепно. Хлеб на деревянной доске, молоко в маленьком глиняном кувшинчике, рядом ваза с лимонным цветом. Положив на стол что-то круглое во влажной газете, Ливия начала ее разворачивать.
— Что это? — спросил Джеймс.
— Ну, как же, это сыр моццарелла! Похож на burrata, что вы пробовали, только не совсем.
— Мягкий, — сказал он, пробуя вилкой положенный ею кусок.
— Никогда не ели моццареллу? — недоверчиво спросила она.
— У нас в Англии всего три сорта сыра, — пояснил он. — Чеддер, стилтон и уэнслидейл.
— Смеетесь? — фыркнула Ливия.
— Вовсе нет, — Джеймс отправил немного молочно-белого сыра в рот. — О-о! — вырвалось у него. — Это же изумительно вкусно!
Сыр был так нежен, что таял во рту, но вкус резко поражал: тягуче сливочный и одновременно терпкий.
Отворилась дверь, вошел Хоррис.
— Эй, чем это у вас так вкусно пахнет! — Он окинул взглядом стол: — Что это?
— Завтрак, — пояснил Джеймс.
— Вот это да!
Хоррис придвинул стул.
В дверь постучали, и в комнату просунулась голова Слона Джеффриса. Глаза у него были красные, обведенные темными кругами. Но, завидев стол, Слон просиял:
— Это что же, апельсины?
— Похоже, что да.
— Апельсины, — авторитетно провозгласил Слон, — это то, что необходимо для истощенного организма.
И также придвинул к столу стул.
Не прошло и двух минут, как к ним присоединились еще пяток офицеров.
Ливия поставила на стол тарелку с пирожными. Таких забавных Джеймс сроду не видывал. Каждое было замысловато украшено на манер девчоночьей шляпки, прихотливо выложено лимонными цукатами, убрано заварным кремом и марципановыми цветочками. Он с подозрением взял одно, надкусил.
И должен был признать, что на вкус пирожное было куда лучше, чем на вид. Сидевший рядом Хоррис последовал его примеру, следом быстро потянулись и другие. Когда вскоре Джеймс окинул взглядом стол, на нем не оставалось ничего кроме редких крошек.
— Постараюсь завтра накормить посытнее, — сказала Ливия.
— Если получите это место, — заметил Джеймс.
— Удивительное дело, — заметил он Ливии в половине двенадцатого, — кроме вас, других желающих на это место как будто и нет. Во всяком случае, больше никто не появился.
— Видно, к вам почему-то устраиваться не спешат, — поведя плечами, ответила Ливия.
— Я думаю, стоит объявить о найме еще раз. Не могу же я в самом деле нанять первого, кто постучался!
— Сколько вам надо поваров?
— Одного, не больше.
— Тогда сколько надо заявителей?
— Гм… пожалуй, и одного хватит.
— Ну, вот я он и есть.
— Да, но откуда мне знать, насколько хорошо вы умеете готовить?
— Если б не война, — сказала Ливия, — я бы вам как надо ответила. Но времена нынче суровые, давайте приготовлю вам обед, а вы потом посмотрите и решите, оставлять меня или нет.
Обед британского персонала обычно также состоял из легкого перекуса за рабочим столом. Но уже прежде, чем Ливия взялась пройтись по всем комнатам в поисках простыней вместо скатерти, Джеймс понял, что она вряд ли сочтет такое приемлемым решением. Все утро из кухни один за другим плыли необыкновенные ароматы, но Ливия категорически запретила туда входить, поэтому сказать, какого именно они происхождения, было невозможно.
Примерно в середине утра Джеймсу в голову пришла некоторая мысль; он подошел и постучал в дверь кухни. Когда Ливия открыла, он сказал:
— Есть одно обстоятельство, миссис Пертини. Надеюсь, еще не поздно уведомить вас: чеснок у нас не едят.
Она взглянула на Джеймса, как на умалишенного.
— Понятно, чеснок просто так не едят. Это приправа.
— Нет, я не о том… мы чеснок вообще не употребляем. В пище. Чтоб потом, понимаете ли, не пахло.
Ливия в изумлении смотрела на него:
— Может, вы еще чего не переносите? Петрушку, например, или орегано?
