На самом деле Лаура в эту минуту остолбенело смотрела на гору дымящихся желтых pappardelle, вершину которой украшал целый и почти сырой зайчонок. Лауре удалось освежевать и выпотрошить его, что оказалось мучительным как для нее, так и для зайчонка, хотя необходимо заметить, что к концу процедуры последний выглядел гораздо хуже.
— Пожалуй, у меня сегодня не заячий день, — нервно пошутила Лаура.
— Что?
— Ничего, не обращайте внимания. Неудачная шутка. Что я должна делать?
— Вы не забыли его отварить? — решительно спросил Томмазо.
— Отварить? Кажется, нет.
— И как долго вы его варили?
— Ну… минут двадцать.
Томмазо почесал затылок. Одно дело — поделиться рецептом, и совсем другое — спасти гибнущее блюдо. На это его кулинарных познаний явно не хватало. Он быстрым шагом направился к кухне. Бруно подскажет, что делать.
Он хотел было просто передать трубку своему другу, но вдруг вспомнил, что его шансы очаровать Лауру зависят от того, насколько убедительно он сыграет роль повара. И Томмазо поступил иначе. Потянув Бруно за рукав, он отвел его в самый потаенный уголок и ткнул пальцем в телефон, который держал возле уха.
— Итак, у вас есть заяц, которого вы варили двадцать минут, и pappardelle, которые вы варили… сколько? — произнес он в трубку.
— Пятнадцать минут, — ответила Лаура. Через открытую дверь она видела отца и Кэсси, его непристойно молодую подружку-ассистентку, они все время поглядывали на часы.
— Пятнадцать, — повторил Томмазо, многозначительно взглянув на Бруно.
Бруно поморщился.
— Свежие макароны — прошептал он.
— Вам придется сварить свежую порцию pappardelle, — сообщил Томмазо Лауре.
— Не сразу. — добавил Бруно — Сначала нужно закончить с зайцем.
— Но сначала нужно закончить с зайцем.
— У нее есть сковорода с ручкой? — поинтересовался Бруно.
— У вас есть сковородка с ручкой? — спросил Томмазо.
— Да, — изрекла Лаура на том конце провода.
— Да, — передал Томмазо своему другу.
Лаура озадаченно посмотрела на свой телефон. Либо очень сильное эхо, либо Томмазо повторяет каждое ее слово…
Бруно кивнул.
— Отлично. Теперь посмотрим, что у нее есть в холодильнике. Вряд ли мы сможем приготовить идеальное sugo di lepre, если она хочет съесть его раньше полуночи, но попытаемся изобразить что-нибудь похожее.
Он взял лимон и принялся нарезать его небольшими кубиками, объясняя Томмазо (и через третье лицо — Лауре), как приготовить простейший мясной соус. Когда дело касалось еды, он запросто мог заниматься двумя делами одновременно.
Когда двое молодых людей вышли из «Темпли», была уже полночь. Они выпили по стаканчику в маленьком баре и отправились по тихим улочкам в их общую квартиру на Трастевере.
Когда Лаура позвонила Томмазо, он записал ее номер в телефонную книгу, и по дороге домой набрал его.
— Привет, Лаура. Это Томмазо. Как ваше блюдо?
— Ой, привет, Томмазо. Все отлично. Я вам безгранично признательна.
— Где вы? Я слышу что-то наподобие эха.
— Я в ванной. Собираюсь лечь спать.
— Она в ванной, — прошептал Томмазо, обращаясь к Бруно. — Это хороший знак.
— Это блюдо из зайчатины и помидоров — нечто волшебное, — продолжала Лаура. Томмазо услышал плеск воды. — Хотя, конечно, мой соус был гораздо хуже того, который приготовили бы вы. Если бы я сначала все не перепутала…
Томмазо улыбнулся Бруно.
— Знаете, я хочу приготовить кое-что для вас, Лаура. По-настоящему, как положено.
— Правда?
— Что вы делаете завтра вечером?
Лаура выдержала паузу. Ей не хотелось показаться слишком сговорчивой, но заяц действительно был великолепен.
— Честно говоря, ничего, — наконец произнесла она.
Закончив разговор, Томмазо издал вопль, который эхом разнесся по узенькой улочке.
— Она хочет, чтобы я приготовил для нее ужин!
— Замечательно, — сухо сказал Бруно. — Интересно будет посмотреть, что ты подашь.
— Ну… Я думал, ты мне что-нибудь подскажешь, дружище.
— Hai voluto la bicicletta
[11]
… — пожал плечами Бруно.
— Ну ладно тебе. Ты же знаешь, я бы сделал для тебя то же самое.
— То же самое — вряд ли, — ответил Бруно, — учитывая, что готовить ты не умеешь.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.
Некоторое время они шли молча. Потом Бруно сказал:
— Хотелось бы уточнить, о чем конкретно ты меня просишь?
— Чтобы ты мне что-нибудь подсказал. И я бы приготовил для прекрасной Лауры что-нибудь настолько потрясающее, роскошное и сексуальное, что она влюбилась бы в меня и упала ко мне в постель.
Бруно немного подумал над этими словами и сказал:
— Уточни. Потому что заставить кого-то потерять голову и сделать так, чтобы человек влюбился, — это разные вещи.
— Это как же так, мой философ?
— Если ты хочешь, чтобы человек заплакал, — медленно пояснил Бруно, — нужно дать ему нарезанный лук. А если хочешь, чтобы он загрустил, надо приготовить для него блюдо, которое мама готовила ему в детстве. Видишь разницу?
Томмазо пожал плечами.
— А потерять голову… — продолжил Бруно — Это, разумеется, потруднее, чем заставить плакать, но вполне возможно. Морепродукты, к примеру, стимулируют сексуальное влечение. Еще моллюски, улитки в масле и с чесноком. Можно взять немного carciofioni — маленьких артишоков — и приготовить их с мятой в мягком топленом масле. Еще, разумеется, вино. А под занавес — сахарный взрыв, что-нибудь легкое, но искусное, вызывающее прилив энергии и счастья… Но это только одна сторона проблемы. Если хочешь, чтобы девушка в тебя влюбилась, нужно готовить совсем иначе — что-нибудь до ужаса простое, но действенное. Чтобы стало понятно, что ты понимаешь сущность ее души.
— Например?
— В том-то и сложность… Это зависит от конкретного человека. Нужно очень хорошо знать того, для кого стараешься, — его прошлое, его корни, грубый это человек или утонченный, черствый или мягкий. Нужно для начала испробовать самого человека, чтобы понять, каков он на вкус. Короче говоря, нужно его любить. И даже в этом случае можно знать его недостаточно для того, чтобы приготовить блюдо, которое завоюет его душу.
— Parla come t'ha fatto mammeta, — засмеялся Томмазо — Это для меня слишком сложно. От твоей кухни мне нужно только одно — затащить Лауру в постель.
