Видимо, Рима заснула, прижавшись щекой к открытке от Констанс, и та приклеилась. В «Наших ангелах» она появилась в тот момент, когда лестница оказалась на полу, — волосы взъерошены, но лицо в относительном порядке. Собаки с бешеным лаем карабкались по ступеням. «Помочь?» — прокричала Рима Тильде. «Не надо, я сама!» — прокричала та в ответ. Тильда была в зеленом хлопчатобумажном комбинезоне, боковые карманы которого были набиты множеством вещей. Одной из них был фонарик.
Определенно, Риму здесь не ждали, но она все равно поднялась на четвертую ступеньку — так, что голова оказалась на чердаке. Луч фонаря плясал в полумраке. Рима различила уже знакомые ей предметы: лампу-сфинкса, пластмассовых Санта-Клаусов, старые стулья, обувную коробку с именем ее отца. Оголтелое завыванье собак сменилось восхитительным подобием тишины — тяжелым дыханием и стуком когтей о дерево. В нос стала набиваться пыль. Рима поднялась на самый верх.
Тильда направила луч фонарика в пол — края чердака погрузились в темноту, — закатала рукава, так что показалась змея, достала из кармана швейцарский армейский нож и вскрыла одну из коробок. Вытащив оттуда книгу, положила ее на пол и обратилась к Риме, протянув ей липкую ленту:
— Раз уж ты здесь, помоги мне заклеивать коробки.
Книга оказалась изданием «Аш-два-ноль» в твердой обложке. Вдоль корешка извивалась зеленая водоросль.
По доброй воле Рима ни за что не взялась бы заклеивать коробки. Вскрывать их у нее получалось лучше: Рима вообще не умела ничего закрывать и оборачивать, в том числе подарки. Лента никак не желала лежать ровно, все время норовя свернуться, — липкие концы тянулись друг к другу, как магнит. А когда Рима положила на пол рулон, чтобы выровнять ленту на коробке, то потом, подняв его, не смогла найти конец. Пришлось действовать ногтями. Ей удалось освободить маленький кусочек ленты, затем еще один и еще, но в конце концов лента снова прилипла к рулону.
— Ну конечно, — пробормотала Рима.
Задача состояла в том, чтобы найти около дюжины первоизданий: новоорлеанские библиотеки проводили акцию в помощь пострадавшим от урагана «Катрина», и Аддисон решила в ней поучаствовать. Правда, Рима об этом не знала: она ничего не спросила у Тильды, та не сочла нужным ничего объяснять. Но стопка книг на полу говорила о том, что это для чего-то нужно.
Тильда работала намного быстрее Римы. Закончив открывать коробки, она взяла у Римы липкую ленту.
— Я заклею. — Она показала на стопку книг. — Не спустишь это вниз?
Риме совсем не хотелось тащить книги вниз. Риме хотелось, чтобы Тильда стащила их вниз сама, а она, Рима, осталась на чердаке с фонарем. Но как этого добиться? Рима взяла четыре книги, потом положила две обратно, чтобы потянуть время. Где-то вдалеке зазвонил телефон.
— Не бери, там автоответчик, — сказала Тильда.
Рима осмотрела чердак, остановив взгляд в одном из темных углов.
— Кажется, Мартин собирался позвонить.
То была бесстыдная и наглая ложь. Рима никогда не думала, что может пасть так низко лишь для того, чтобы распутать дело. И так скоро. Неудивительно, что Максвелл ненавидел себя. Тильда скатилась по ступенькам так быстро, что лишь чудом не сломала себе шею.
Однако не за просто же так врала она нагло и бесстыдно! Рима подняла нож и фонарик. Она точно знала, где лежит обувная коробка. Риме удалось перерезать неподатливую веревку за считаные секунды до того, как послышались шаги Тильды. Рима вернула веревке прежний вид, спрятав обрезанные концы под коробку. Когда показалась голова Тильды, фонарик был на том месте, где его оставила Тильда, а нож — то ли на том же месте, то ли нет. Рима не могла припомнить, где именно тот лежал, а потому протянула нож Тильде, просто как бы оказывая услугу.
— Это был не Мартин, — сказала Тильда и недоумевающе посмотрела на нож в своей руке, словно не понимая, как он там оказался. — Он не сказал, когда собирается звонить?
— Нет, — ответила Рима, и это уже совершенно не было ложью.
Взяв четыре книги, она принялась спускаться по лестнице.
Когда Риме было восемь, они с Оливером заболели ветрянкой — сперва Оливер, а через полдня и Рима. Они оставались дома — классная штука, вот только бы чувствовать себя получше, — играли по утрам в настольные игры, а потом смотрели сериал «Все мои дети», устроившись на разных концах дивана и общаясь посредством тычков ногами. В них вливали бесконечно много воды с лимоном — самое популярное в семействе Лэнсиллов питье для больных.
Однако через несколько дней это всем надоело. У Оливера ветрянка протекала легко, но он требовал к себе такого же сочувствия, как к Риме, которой становилось все хуже. Однажды утром они поссорились из-за жеоды, которую отец привез из Бразилии. Оливер хотел вскрыть ее при помощи молотка, Рима же настаивала, что надо выбросить ее из окна второго этажа; Оливер считал, что тогда она разобьется вдребезги. Последовали слезы (со стороны Оливера), и в конце концов матери пришлось отобрать у них этот обломок скалы.
За ланчем они перегрызлись опять — из-за пластикового уплотнения на банке с арахисовым маслом. Рима хотела просто срезать его, а Оливер предлагал воткнуть в него нож, чтобы услышать хлопок. В общем-то, Риме было все равно — теперь ей просто нравилось доводить Оливера до слез, раз это так хорошо выходило. Мама отобрала у них банку, велев сесть в гостиной и играть в особенную игру: не разговаривать и не трогать друг друга, пока она не разрешит. Покажите, что вы взрослые люди, способные владеть собой, сказала она, и тогда я научу вас, как стать шпионами. Такими же, как я.
— Ты не шпион, — всхлипнул Оливер.
— А ты уверен?
— Ты же мама… — Но теперь в его голосе звучало сомнение.
Взять «Пугало и миссис Кинг» — там ведь была женщина-шпионка! И дети ее ничего не знали, хотя, если честно, они были тупы как пробки. Сколько раз должна мама не явиться к обеду, прежде чем ты что-то заподозришь? (Отец-то вполне мог быть шпионом. Наверное, и был им. Кого бы это удивило?) Оливер проследовал за Римой в гостиную и уселся как можно дальше от нее.
Мама вернулась, неся поднос, покрытый кухонным полотенцем — белым в красную полоску. Это такая игра для подготовки шпионов, объяснила она, которая описана в книге Киплинга «Ким»: позже, перед сном, она им почитает эту книгу. Бабушка читала ей «Кима» в детстве и научила ее этой игре.
— Бабушка не шпион, — возразил Оливер. — Она воспитатель в детском саду.
Рима чуть было не сказала, что он проиграл, — ведь мама еще не разрешала им говорить. Но ей уже наскучило доводить Оливера до слез.
В новой игре надо было запоминать, что лежит на подносе, когда с него снимали полотенце, а потом перечислять предметы, когда полотенце возвращали на место. Рима до сих пор могла назвать многое из того, что лежало на подносе тогда, в первый раз. Банка с арахисовым маслом и жеода. Римин браслет и Римина зубная щетка. Игрушечный Оби-Ван Кеноби Оливера и его же карточка с «Малышами из мусорного бачка». Пузырек с маслом для медитации. Сережка с жемчужиной. Открытка, присланная отцом из Аргентины, где не так давно шла грязная война. Рима как-то спросила его, почему одни войны грязнее других, но внятного ответа не получила.
