И было это тринадцать лет назад…
С тех пор на моей фигуре наросло пять лишних килограммов, у меня добавилось профессионализма и деловитости. А еще я побывала замужем. Восходящая звезда телевидения Ингмар Каспаров сделал мне предложение «на слабо», я согласилась. Гости бурно веселились на нашей свадьбе, а утром после первой брачной ночи Ингмар перевез в мою двухкомнатную квартиру свою мамашу, наполовину лежачую старуху Розову. У него была своя квартира в Бирюлево, но он сдал ее приятелю.
Семейная жизнь у нас была своеобразной: я работала фрилансером в глянцевом женском журнале и давала советы, как выглядеть привлекательно и соблазнять собственного мужа, прерываясь на приготовление обеда для старухи, постирушку и исполнение ее капризов, Ингмар же пропадал в «Останкино», заваливаясь домой только ночевать.
Старуха Розова, ее звали Ангелиной Филимоновной, оказалась вздорной, капризной любительницей скандалов. Она обожала говорить по телефону и смотреть сериалы. Целыми днями она рассказывала своим подругам о том, что попала на попечение к фашистке– невестке, которая не дает ей жить и кормит исключительно невкусно.
Промотавшись год между моей квартирой и телецентром, Ингмар подал на развод. Я не возражала. «Только мать пусть пока поживет у тебя, – упаковывая вещи, весело попросил он, – нам с Кариной брать ее в съемную квартиру некуда».
– А где же твоя квартира? – ахнула я.
– И-и, вспомнила, – расхохотался Ингмар, – помнишь, я весной тачку грохнул?
– И что?
– Продал железо, квартиру, как раз на джип денежек и набралось, – застегивая молнию на куртке, ласково сообщил он.
– Подожди! – я вцепилась ему в рукав. – И долго твоя мать будет жить у меня?
– Найдем приличное жилье и тотчас же заберем! – пообещал Ингмар.
Вот уже сколько лет он женится, разводится, сходится, расходится, покупает квартиры, делит их, снимает, но старуха Розова продолжает жить у меня. Я привыкла к ней. Возвращаться в дом, где кто-то обитает, пусть даже Ангелина Филимоновна, – совсем другое дело, нежели в пустую бетонную коробку. Единственный минус – при режиме, строго установленным старухой, на личной жизни можно было поставить крест. Пригласить в гости поклонника, когда за стеной обитает Ангелина Филимоновна? Выручали «однушки», которые сдавались за сто долларов в месяц. Да разве в чужих постелях дело? Нужно что-то большее, как ни старомодно или пошло это звучит. Поэтому за тринадцать лет я сублимировала свои желания в несколько стихотворных сборников и бесчисленное количество статей в журналах и газетах.
Я по-прежнему работаю «в свободном полете», у меня своя тематика и гибкий график. Деньги я заколачиваю на крепких, четких, как сводки с фронта, экономических статьях, а материалы о выставках, бутиках, премьерах и салонах позволяют мне вести некое подобие светской жизни. Вернисажи, показы, артистические ужины – к неудовольствию старухи Розовой, я зачастую возвращаюсь далеко заполночь. Почти всегда выясняется, что именно в этот день, в этот час ей нужно было принять ванну, перестелить постель или подстричь жесткие, как пластик, ногти на ногах. И если я отмахиваюсь от безумных требований, с легкомыслием перенося дела на завтра, разгорается нешуточный скандал. Старуха кидает в меня подушки, тапки, пульты от телевизора и видеомагнитофона, а потом долго и с упоением рыдает басом так, что соседка Дарья Ивановна стучит в стенку.
«Она ревнует вас, – просто и бесхитростно объяснила докторша, раз в месяц посещавшая старую мегеру, – ей хочется быть там, где бываете вы. Вы для нее – пуповина, соединяющая ее с внешним миром. Через вас она поглощает события этого мира. Без вас она станет слепа, глуха, могут быть и осложнения – ее может полностью парализовать. Лучше рассказывайте ей о своих праздниках, ведь это несложно, не так ли?» Я вняла объяснениям врача, и старуха больше не устраивала «кабацких скандалов», когда я приходила поздно. Покорно намыливая ее жесткую, как шкура слона, кожу на спине или переодевая ее в огромную фланелевую рубаху, я бездумно молола обо всем, что видела, слышала, с кем и о чем говорила. Но вот что странно: чем больше я сживалась со старухой, тем меньше мне хотелось ходить на эти пресловутые презентации, вертеться, болтать, общаться.
Казалось, что я заколдована злой волшебницей, и годы, проведенные с Ангелиной Филимоновной, старили меня гораздо быстрее, чем этого можно было ожидать от природы. Мне чудилось, что я уже давно нахожусь в предпенсионном возрасте, что мое лицо покрыто километрами морщин и ничего с этим не поделаешь. Мои подруги, легкомысленные и менее ответственные, сначала весело смеялись, когда я делилась с ними своими ощущениями. Но, видимо, было во мне что-то такое, отчего они постепенно стали удаляться от меня, пока от них не остались далекие голоса в телефонной трубке. Думаете, я расстроилась? Ничего подобного. Я радостно заваливалась на диван с книжкой, радуясь, что не надо никуда мчаться, судорожно взбивать прическу, делать маникюр, хватать такси, и все это ради трех – пяти часов не всегда удачного веселья.
Иногда старуха вспоминала «молодость» – большой дом на Невском проспекте, где жило семейство потомственных врачей, где всегда было шумно и тесно, несмотря на значительные размеры квартиры. Войны, болезни, роковые случайности разметали эту огромную семью, из которой остались старуха Розова и внучатый племянник – десятая вода на киселе, которому по странному стечению обстоятельств досталась во владение шикарная петербургская квартира.
Да ладно, что я все о старухе! Ведь главная героиня рассказа – все-таки я.
Мои личные скромные радости – любимый диван, хорошие книги, фильмы и разные калорийные вкусности с парой баночек джин-тоника. Чудесные кофточки и костюмы, приобретенные для меня за время короткого замужества Ингмаром, любившим меня наряжать, тихо истлевали на антресолях. Я в них больше не влезала. Гастрономические излишества давали о себе знать! Как говорится, пять минут на языке, всю жизнь на бедрах. Я выбрала для себя «элегантный английский стиль», покупала брендовые вещи пятидесятого размера в комиссионке «Второе дыхание» и в не очень дорогих магазинах. Пиджаки, брюки, обувь на низком каблуке – спокойная, уверенная в себе дама средних лет. Так, казалось, я выгляжу со стороны.
На одной премьере я случайно столкнулась с Ингмаром.
– Ты ли это, дружочек мой! – затараторил он, распознавая в моих глазах известный вопрос.
– Глазам не верю! – продолжил он, не давая мне открыть рта, – куда ты дела свою тонкую талию, чудесные ножки? Что за постный вид, словно ты торгуешь подержанными вещами? Где твои мини-юбочки, колготки с люрексом, сапожки на высоком каблуке? – Он поцокал языком: – Убрать это немедленно!
– Ты мне зубы не заговаривай! – мне удалось прорваться сквозь поток его слов. – Скажи, когда мать заберешь?!
– Георгий! – завопил Ингмар и замахал рукой кому-то в толпе. – Ну, пока, приятно было поболтать, – он кивнул мне и ввинтился в плотную стенку людей, приступивших к фуршету.
Слова Ингмара больно укололи меня. Хорошо, что он не успел ничего сказать о моем лице. Как ни жаль, лишние килограммы откладываются не только на бедрах, но и на щеках, которые стали у меня прямо как у хомяка. Есть расхотелось. Я протиснулась к подносам с пирожными и завернула в салфетку парочку для старухи.
