– Удивительно, – тихонько сказал Макаров, протягивая ей очередную чашку кофе. – Я всю ночь смотрю, как ты сражаешься с этим агрегатом. Такая маленькая и такая умная. Хочешь, еще расскажу – какая?
– Расскажи, – прошептала Полина, вдруг страшно смутившись.
Игорь сел рядом и прочитал ей два четверостишия. Про тонкие пальчики над клавиатурой, лохматую челку и отважное преданное сердце. И про узкие плечи, которые хочется обнять.
Пэм перестала дышать. Он подошел к ней вплотную и действительно обнял. И оказалось, что от него пахнет давно позабытым земляничным мылом…
Это была очень странная любовь. Утром, в университете, надменный и отрешенный Макаров занимался учебой и научной работой, коротко отдавая Полине команды. Он держал дистанцию, будто случится что-то непоправимое, если вдруг их руки соприкоснутся над листом бумаги…. Полина понимала – так надо. И молча смотрела, как с ним заигрывает аспирантка Надя, как он усмехается вместе с ней над каким-то уморительным фактом. У Пэм хватало сил на все это, потому что за тяжелыми дубовыми дверями универа была другая жизнь. Там Макаров словно стряхивал с себя свой высокий статус надежды кафедры общей социологии.
Он тащил Полину гулять, рассказывал ей про чудиков-профессоров, про свои планы после выпуска… Бывали дни, когда он что-то обдумывал и молчал, но Пэм было хорошо с ним и молчащим.
Весной его выпускного года они облазили весь соседний парк и перецеловались на каждой лавочке, как говорил Игорь. Он уже все придумал: он будет писать свой диссер, а Пэм – доучиваться. И надо скорее регистрироваться, чтобы диплом она получила уже на фамилию Макарова.
В один сумрачный вечер, когда хлестал совсем не майский холодный дождь, Макаров вышел к ней на кухню и растерянно сказал:
– Пэм, ты не поверишь! Ты знаешь, откуда мне прислали приглашение?!
Через пятнадцать минут оба они кричали и прыгали по комнате, швыряясь подушками. Все получилось! Полина сама рассылала зимой заявку Макарова в несколько зарубежных вузов. Отозвался калифорнийский университет и пригласил способного русского юношу продолжить научную работу в США.
Через пару дней пришли условия: Макарову полагалась стипендия – маленькая, но ноги не протянешь. Комната – на двоих с таким же подающим надежды коллегой. И фантастическая возможность изучать социологию, политологию и социальную психологию у мировых светил. В перспективе маячила ученая степень…
Чем больше радовалась за Макарова Пэм, тем сильнее он мрачнел.
– Ну что ты скачешь и чирикаешь? – однажды на выдержал Игорь. – Прямо как маленькая! Ты что, не понимаешь, что я уеду на пять лет, не меньше?
– Я поеду с тобой! – бодро отозвалась Пэм. – Попросишь для себя и своей жены отдельную комнату в университетской деревне!
– Я уже просил, – раздраженно ответил Макаров. – Я перебрал все варианты! Там спартанские условия. Я буду жить в кампусе, в мужском общежитии! Они не принимают женатых аспирантов. А за эти пять лет ты меня просто забудешь. Или я тебя забуду!
– Тогда останься со мной, – тихо сказала Полина.
– Ну, знаешь! – закричал Макаров. – Я не такой идиот, чтобы свое призвание и единственный счастливый шанс положить к ногам возвышенной любви! Что у нас впереди? Пара детей, усердная работа-учеба, а потом пенсия? И, глядя на твои трясущиеся дряхлые щечки, я буду все время думать, что ради этого отказался от блестящей карьеры?! Извини, такого не будет!
Полина вдруг почувствовала, как холодно в комнате. Или дрожь стала бить ее оттого, что еще никогда Макаров не был столь отчужденно холодным. Как в самой официальной обстановке…
Она уехала ночевать домой. Уговорила себя, что талантливый ученый не принадлежит себе. Он вообще не может никому принадлежать, кроме науки. И с тех пор все, что касалось Игоря, доносилось до нее, словно приглушенное стенами из ваты. Макаров стал лучшим выпускником года. Макаров получил визу. Макаров улетел в свои Штаты. Потом долго рассказывали, какие классные проводы ему устроили. Из-за океана стали приходить вести: нечастые, но благополучные. Он отлично вписался в американскую жизнь, через год женился на канадке и начал преподавать спецкурс…
Пэм постаралась забыть Макарова, хотя это было непросто. Она с отличием окончила университет, перешла на работу в свой замечательный исследовательский институт и чувствовала себя в собственной жизни как в хорошо подогнанном костюме. До сегодняшнего дня…
Она сразу поняла: Макаров бросил свою Калифорнию и работает в ее институте. Какое же счастье, что не в ее корпусе! Отпрянув от идущего мимо Игоря, Полина выбежала из зала. Обойдутся без нее сегодня…
Спустя несколько дней Полина успокоилась.
Макс Стуколов, старший аналитик из ее отдела, видя, что «Полинандревна» не в себе, утешал ее все это время. Потчевал историями из жизни старинной Москвы, забавными анекдотами. Бросал в ее сторону нарочито томные взоры. Пэм смеялась. Они сходили на Бонда, и потом еще на премьеру в театр Сатиры. После Макс тащил Полину в кафе, она всякий раз упиралась, но потом сдавалась и с удовольствием пила свой латте, пока он язвил по поводу моды на низкую талию и развивал собственные социологические теории. Макс был действительно способным парнем, и Пэм получала искреннее наслаждение, слушая его остроумные реплики. Она вечно поддевала его на тему поклонниц, а он отбивался, цитируя чью-то фразу про «синий чулок», – оба начинали хохотать.
Они все чаще ужинали вместе, пока не оказалось, что это происходит ежедневно. И однажды он привлек ее к себе и поцеловал, а она отозвалась на поцелуй – потому что оба знали, что это должно случиться и это чудесно. Обитатели кабинета-аквариума провожали их внимательными взглядами, пока Стас однажды не потребовал признаний. Пришлось признаваться, и под Анечкин восторженный писк Макс носил Полину по офису на руках. Тамара же лишь улыбалась, так что можно было подумать, что она знала о том, что они будут вместе задолго до них самих…
В один прекрасный день Макс заболел ветрянкой. Оказалось, этот везунчик не хворал ветряной оспой в детстве, но сейчас получил вирус от собственного племянника. «Недетская ветрянка», как он тут же обозвал свою хворь, свалила аналитика с ног. Он лежал дома мрачный, разрисованный зеленкой, как тропическая бабочка, температурил и хандрил. Полина периодически получала печальные SMS-ки и пыталась отвечать, но на работе, как назло, случился аврал. Чтобы утешить своего недужного рыцаря, она решила послать ему письмецо по электронной почте:
«Привет, мой милый! Я так давно тебя не видела! Наверное, сейчас ты особенно прекрасен, – тут Пэм хихикнула себе под нос и добавила: – как пятнистый ягуар. Или как папуас на тропе войны! Сегодня заканчиваем подсчеты для авиазавода, и вечером я примчусь к тебе. Да, кстати, можно ли тебе принимать посетителей?»
Пэм добавила к письму смешную картинку с печальным забинтованным медвежонком – и весточка для больного была готова. Осталось вспомнить Максов электронный адрес. Помогла, как обычно, Тамара.
