— Помню, и что? — с замиранием сердца спросила она.
— Если на свидание к Сашке пойдешь, дам тебе на несколько
дней этот раритет сумасшедший.
— На сколько? — мгновенно выстрелила вопросом Денисия.
— На два дня.
— На пять! — — На пять не смогу, — вздохнула Зойка. — И так
рискую. Банкир собрался раритет этот на какую-то картину менять. Самое большее
— на три дня.
— Я согласна, — выпалила Денисия. — Но только прямо сейчас.
Зойка дала задний ход.
— Прямо сейчас не могу, — заныла она. — Дело идет к ночи, а
раритет в тайнике на даче.
«Вот и имей с такой дурой-женушкой какие-нибудь секреты, —
подивилась Денисия. — После ее заявлений тайник уже не тайник, а выставка —
проходной двор», — Банкир твой дома? — деловито осведомилась она.
— Нет. Он в командировке.
— Значит, едем на дачу.
— Прямо сейчас? — растерялась Зойка.
— Нет, дождемся, пока банкир твой из командировки вернется,
— съязвила Денисия. — Неужели не ясно, сейчас самое время.
Зойка зашлась от сомнений:
— Ну, не знаю, он наверняка шпика ко мне приставил опять.
Повадился следить за каждым моим шагом. Вот откуда тебе звоню, думаешь? Из
лифта соседнего дома, с чужого мобильного. Во конспирация.
Фээсбэшники отдыхают.
— А что плохого, если ты с сестрой ночью на дачу съездишь? —
разом разбила все ее сомнения Денисия. — Сестра — не любовник. Пошумит банкир,
да лапшу твою с ушей своих сам же и снимет. А куда старику деваться? Пятьдесят
лет — не тот возраст, когда сильно порыпаешься. Конченый он человек, он сам
раритет. Прикинь, сколько ему там осталось?
Короче, до гроба любимая ты у него жена. Все. Решайся. Или
сейчас, или никогда. Вот клянусь, чтоб меня разорвало, не пойду больше к Сашке,
если сейчас раритет не возьмем.
— А-а, черт с тобой, — согласилась Зоя. — Жди меня, я
пчелой.
Примчалась она действительно мигом. К даче доехали тоже
быстро и без приключений. Зойка всю дорогу на бешеном звуке свой любимый
«Назарет» крутила, что, впрочем, не помешало Денисии сладко вздремнуть. Лишь
подкатив «Феррари» под дачную калитку, Зойка толкнула сестрицу в бок:
— Денька, подъем. Я быстренько в дом смотаюсь, а ты
оставайся в машине.
Не успела Денисия и глаза продрать, как простыл Зойкин дух —
метеор, не девка.
Однако надолго она задержалась в доме, Денисия занервничала
даже. Уже хотела сама отправиться за сестрой, но как раз в этот момент Зойка
выбежала на крыльцо. Прыгнув за руль, она сорвала автомобиль с места и на
зверской скорости помчалась вон, подальше от дачи. Лишь проехав с десяток
километров, сбросила темп до приличного и, вздохнув с облегчением, воскликнула:
— Ну и дела!
— Что за дела? — рассердилась Денисия. — Раритет-то мой где?
— Ай, не до того, — отмахнулась Зойка. — Я там такое
увидела!
Денисия злорадно усмехнулась:
— Неужели еще моложе пассию нашел наш банкир?
— Если бы, было бы полбеды. Хуже. То, что я про него узнала,
просто завал.
— Неужели гомик? — изумленно присвистнула Денисия.
— Какой там. Хуже, гораздо хуже.
Сраженная Денисия, теряясь в догадках, отчаянно выдохнула:
— Групповуха?!
— Групповуха на фоне того, что я узнала, — детская шалость.
Он мразь. Последний подонок. Даже не знаю, как жить с таким.
Зойка вдруг остановила «Феррари», уронила на руль голову и
долго так молча сидела, не шелохнувшись. Чуткая Денисия тоже молчала, не
решаясь тревожить сестринскую скорбь. Но в конце концов любопытство взяло верх
над сочувствием к загадочному горю, и Денисия, поеживаясь, спросила:
— Зой, так что там произошло?
Зоя оторвала голову от руля — по щекам ее катились слезы.
Денисия словно окаменела, припоминая, видела ли она когда-нибудь слезы в глазах
сестры.
Сильная и порой жестокая Зойка не плакала никогда. Даже в
детстве. Видимо, в этом был ее тайный протест против отцовской
несправедливости.
Так и не исполнилась мечта отца — не родила ему мать сына.
Слишком рано, субтильная, умерла. Вынужден был по мальчиковской программе
воспитывать своих дочерей отец. Перво-наперво обозвал он их, как пацанов:
Федору — Федькой, Степаниду — Степкой, Денисию вообще Денисом кликал. Одной
Зойке оставил ее женский пол. Может, потому, что была она старшенькой, или
из-за грации ее особой, изящества небрежного. Так мягко двинет бедром, так
станет, так гордо взведет подбородок.., какой уж там пацан. Не просто будущая
баба, королева.
А Зойка, не понимая, ревновала к сестрам отца,
крамольничала, бунтовала, обнаруживая особый, ретивый нрав, и, уж конечно,
никогда людям слез не казала. Ох и намучился с ней покойник-отец…
Можно представить, как испугалась теперь Денисия, заметив
слезы в глазах сестры.
— Зойка! — в панике закричала она. — Говори сейчас же, что
ты разузнала?
— Мой банкир сидит там в своем тайнике с… Ой, Денька, я не
могу!
Зойка взвыла и снова поникла к рулю. Сколько Денисия ее ни
пытала, так ничего а не добилась.
Зойка твердила:
— Нет, не могу, — и с ненавистью добавляла:
— Ох, мерзавец! Мер-за-вец!
В конце концов Денисии надоело.
— Хорошо, скажи хоть, что делать теперь собираешься? —
отчаявшись, спросила она.
Зойка оторвала от руля голову, вытерла слезы и зло
прошипела:
— Завтра выскажу все банкиру, заберу свои шмотки, и поминай
как звали.
Денисия ужаснулась:
— Куда?
— Да хотя бы к Сашке.
— Дурочка, он же воюет. Куда ты к нему? В Чечню? И банкир
твой совсем не дурак. Мигом разнюхает, куда ты ушла, и Сашке все о тебе
доложит. Думаешь, Сашка простит?
Зойка горестно затрясла головой.
— Не простит. А что же делать? — спросила она, беспомощно
глядя на Денисию.
— Самое главное — не пороть горячку, сестренка.
Уж не знаю, что ты там увидала, но, чует сердце мое, лучше о
том промолчать. Сама посуди, твои высказывания что-нибудь изменят?
Зойка махнула рукой:
— Нет, конечно. Мерзавец банкир кем был, тем и останется.
