Денисия, как и многие другие, при фирме его состояла
внештатным сотрудником. Она частенько выполняла его поручения — что-то кому-то
носила, у кого-то забирала пакеты, но смысла своих деяний не понимала. И про
Пыжова знала одно: он как рыба в воде в этом огромном городе. Спартанец и
вездеход.
И вот такой-то Пыжов, услышав ее рассказ, побледнел и сильно
задумался.
— Значит, осталось вас двое, — не спросил, а констатировал
он.
Леха был ползучий прагматик. Денисия поняла: ее боль, ее
горе, смерть любимых сестер — для Пыжова это все лирика. Тех, что остались в
живых, надо спасать. Об этом он думал.
— Значит, так, — вынес он приговор, — дела плохи предельно,
но попробую вам помочь. Сюда больше ни шагу. За офисом могут следить. Есть у
меня квартирка одна. Сам вас туда отвезу. И чтоб сидели мне там, как мыши. А я
пока постараюсь разведать, откуда у этой проблемы ноги растут. В случае чего,
хоть страшно этого не люблю, попробуем пошантажировать, ну да не будем
загадывать. Варианты по ходу появятся, а пока по коням!
Уже у выхода, взявшись за ручку двери, Пыжов задумчиво
посмотрел на Денисию и, изумленно качая вихрастой своей головой, сказал:
— Ну ты, мать, и попала. Никогда не думал, что конкретно
тебе пригожусь со всем своим хламом.
Лишь позже Денисия поняла, что имел он в виду, когда на
следующий день приехал Пыжов на их конспиративную квартиру.
— Денька, собирайся, — приказал он, — помощь твоя нужна.
— Пыжик, а я? — бросилась к нему зареванная Степанида. — Я
тоже помогать вам хочу.
— А ты сиди тут тише воды ниже травы. В этом и заключается
самая лучшая нам с Денькой помощь.
До одури напетлявшись по городу во избежание слежки, он
отвез Денисию в святая святых, в свою архивную — так он называл анфиладу в
полуподвале.
Бывший склад: тесная прихожая наверху, из которой крутая
лестница ведет сразу вниз, в череду холодных комнат. Там стопками на стеллажах
где аккуратно, одна на одной, где просто навалом лежали папки.
Папки-папки-папки…
Денисия удивилась:
— Зачем столько бумаги тебе в наш компьютерный век?
— Глупенькая, — усмехнулся Пыжов, — это же все подлинники. Я
только картотеку веду, в остальном смысла нет никакого. Пустая трата времени.
Иной раз и в картотеку не успеваю новую вещь занести, как
покупатель найдется. Здесь, правда, мелочь одна. Все ценное, под спецзаказ, я
держу в более надежном месте, а это под опт, даже не под розницу.
Тут только до Денисии дошло, чем ее друг занимается.
— Пыжик, ты что, информацией торгуешь? — спросила она.
— Торгую, — упрямо тряхнув чубом, словно сбрасывая с себя возможное
осуждение, согласился он. — И продаю, и покупаю. И очень успешно.
— А это не опасно? — поинтересовалась Денисия.
— Чрезвычайно опасно, — признался Пыжов. — По лезвию бритвы
порой балансирую, но, с другой стороны, в нашей стране просто жить и то чрезвычайно
опасно, но мы же живем. — Он рассмеялся:
— Волков бояться — в лес не ходить. А я риск люблю, тащусь я
под собственным адреналином. Ладно, давай, принимайся за дело. Сегодня ты
должна перешерстить весь этот стеллаж.
— И что искать?
— Все, что имеет отношение к Зойкиному банкиру. Любую
бумажку, даже самую незначительную, даже ту, где фамилия его случайно мелькнет,
к себе в стопку откладывай. Буду анализировать. Может, и вычислим зверюгу
Карлушу.
— И что потом?
— Потом на него информацию начнем шукать.
Если обнаружится компромат, считай, ты спасена.
Даже самые матерые беспредельщики под «компрой» становятся
дюже сговорчивыми. Может, поэтому я еще и живой, — озорно рассмеялся Пыжик.
Денисия обвела глазами грозно застывшие в полумраке подвала
стеллажи и спросила:
— Но если эти бумаги так неприятны кому-то, почему их все не
сожгут?
— А их и жгут время от времени. Я тоже не лох, еще тот
конспиратор, а все равно не убережешься никак. Нет-нет да и понесешь убытки.
Пыжик достал с полки папку, раскрыл ее и, потрясая бумажкой,
сказал:
— За каждую вещь плачу. Считай, держу в руках не
бухгалтерский счет, а бабки. И знаешь, что удивительно: иной раз у алкаша за
бутылку такое куплю, что сам себе удивляюсь. Тут кадр у меня один был, жалко —
спился, в банке одном крутом слесарем подрабатывал. Так он мне столько бумаг
натаскал. Выпить-то парню охота.
— И ты все подряд покупаешь? — удивилась Денисия.
— Ну не все подряд, но много чего и ненужного на первый
взгляд покупаю. Вот сегодня вещь одну раскопал, касаемую Воровского. Когда и
где брал, забыл уж, а теперь она нам пригодится. Да-а, придется нам с тобой
поработать. Ты уж извини, Денька, своих ребят я к делу твоему не могу
подключить.
— Не доверяешь?
Пыжов покачал головой:
— Там, где крупными бабками пахнет, родному отцу доверять не
советую. Мой аналитический отдел, поручи я ему твое дело, по ходу раскопает
много такого, что для жизни твоей и даже моей совсем небезопасно. Карлуша ведь
тоже не сидит сложа руки.
Кинет приличный кусок кому-нибудь из моих и узнает, что я
тебе помогаю. Нет, девочка, лениться не надо.
Денисия вздохнула:
— Да-а, столько всего придется мне переворошить… Ты-то
каждый день занимаешься этим. Нелегкая у тебя работа.
— Эх, — вздохнул Пыжик; — такой я бумажный червь, но в нашем
деле не это самое страшное. Вот если попадутся беспредельщики-дуболомы, которые
не привыкли добром договариваться, да начнут подъезжать с паяльником к заднице,
вот когда приходит беда. Ну да и против этой заразы есть защита у нас.
Я уже профи в своем деле.
— Какая же защита?
— Дуболомы тоже чьи-то враги. Надо только вовремя их с цепи
спустить. Короче, так и крутимся, интригуем. Ладно, ты тут тихо сиди, а я
закрою тебя на ключ и вызову охрану. Рискнул, с, утра всех отпустил, чтобы тебя
не видели, поэтому будь осторожна, моим орлам глаза не мозоль. Никто не должен
знать, что ты здесь. Еда на столе, туалет под лестницей.
Удачи тебе.
«Да-а, страшная у Пыжика жизнь, — подумала Денисия, провожая
друга грустным взглядом. — Никому он не доверяет, даже охране своей».
С этой мыслью она засела за чтение бумаг и уж больше не
отвлекалась ни на что постороннее. Упорно читала одну за другой, без отдыха,
без обеденного перерыва. Ломило спину, ныла шея, рябило в глазах, но Денисия не
сдавалась: все читала, читала, читала, но стопка с фамилией банкира почти не
росла.
