Детвора — врассыпную. Альфия строго смотрит им вслед и
неожиданно смягчается.
— Киль манда, — подзывает она предводителя, белобрысого
румяного мальчонку. — Вот вам печенье, всем раздай. Жуйте и телевизор смотрите,
а здесь вам нечего делать. Здесь взрослые свои, не для ваших ушей, ведут
разговоры.
Татарчонок доволен, хватает печенье, благодарит.
— Рях мяд, рях мяд, — радостно блещет он небесно-голубыми
глазами.
В семье Асии и рыжие, и русые, и белокурые — всяких хватает.
Мало только брюнетов. Но красивые все. Красавец и Ларкин Рашид. Дети же —
особое достояние. Никогда раньше Денисия не видела так много ослепительно
красивых детей. Все, как на подбор, ангелочки.
— Ах, что за чудо ваши детки, — умилилась она.
Альфия расплылась в счастливой улыбке:
— Нравятся?
— Передать не могу как, — заверила Денисия, усердно счищая
верхний запачканный слой с разделочной доски. — Очень! Очень нравятся! Чудные
детки!
— Раз так, тогда дам им печенья еще, — великодушно решает
Альфия.
* * *
Жизнь текла спокойно и размеренно. Но однажды Лариса застала
Денисию, лежащую на кровати, в слезах.
— Ну, Денька, ну хватит, ну что такого?
— Ага! — проревела Денисия.
Тогда Лариса упала на свою кровать и тоже давай поливать
соленой рекой подушку. Денисия мигом опомнилась, забыла про горе свое и начала
уговаривать подругу:
— Ларчик, прости, я не хотела тебя обижать, просто нервы
сдают. Столько я пережила всего, вот и стала психованная.
— А у меня, думаешь, не сдают нервы, — провыла Лариса. — Я
жить не хочу, руки наложить на себя хотела. Если бы не Зюзик, то давно и
наложила бы-ы-ы-ы…
— Бог с тобой, — испугалась Денисия. — Ладно я, у меня беды
горы, а ты-то с чего?
— Рашид меня броси-ил, вот с чего! А я жить без него не
могу! — выпалила Лариса и уселась на кровати. — Он другую нашел!
— Какую другую?
— Галку, по даче соседку. А я-то думаю, что это он не хочет
делать ремонт, на дачу, кобелюка, зачастил. «Свежий воздух» да «свежий воздух».
— Он же ездил-то не один, брал с собой Зюзика, — напомнила
Денисия. — Ты сама выгоняла его.
Лариса вытерла слезы и с укором посмотрела на подругу:
— Нельзя же быть наивной такой. Зюзика он брал для
прикрытия. Зюзик, кстати, Рашида и сдал.
— Как?
— А вот так. Дети хитрые и подмечают все. А вот я дура.
Могла бы догадаться давно, что в доме неладно. Как-то на дачу с Рашидом
приезжаю, полезла под тумбочку пыль вытирать, а там противозачаточные таблетки.
Галка-сучка или нарочно подкинула, или случайно выронила.
Денисия удивилась:
— Как же это нарочно? Зачем ей это?
— А затем, чтобы меня с Рашидом поссорить.
Есть такие подлые бабы: чужого мужика затащат в свою
постель, но и этого им мало.
— Почему?
— Хотят совсем развалить семью. Муж гуляет себе, а жена
«тю-ю, а я и не бачу». Вот и неймется им, из кожи вон лезут, лишь бы жене глаза
приоткрыть.
Но ты-то меня знаешь, — победоносно сообщила Лариса, — мне
не так просто открыть глаза. Я людям верю. Таблетки нашла и спрашиваю: «Это
откуда?» А он мне: «Не знаю, я их от головы принимал». Потом еще долго шутили.
Я возьми и спроси: «Ты принял лекарство?» А он мне: «Две противозачаточные
таблетки».
Я ему: «Зачем?» А Рашидик в ответ: «Они меня умиротворяют».
Короче, любила и верила.
— Так почему перестала? — изумилась Денисия.
Лариса горестно закатила глаза:
— Это все Зюзик. С дачи приезжает и спрашивает: «Мама, а что
такое блиндашь?» Ну, я, как дура, ему объясняю: «Блиндаж, сынок, это такое
прочное укрытие, защищающее бойцов от огня противника…»
Видела бы ты, как удивился ребенок. "Да-а? — говорит. —
А почему папа вчера на даче всю ночь нашу соседку, тетю Галю, вот так
спрашивал: «Ты мне, блин, дашь или не дашь?» «Я, — говорит мой Зюзик, — все
слова знаю, а вот „блиндашь“ не знаю».
Денисия ахнула и схватилась за голову, а Лариса злобно
нокаутировала подушку и сквозь зубы процедила:
— Эта уродина еще и не давала ему. Какой позор!
Унижение какое!
— Ты ведь тоже отказывала ему, — припомнила Денисия. —
«Тамочувствие плохое, тамочувствие плохое», — передразнила она подругу.
— Так ему и надо! — мстительно заявила Лариса. — Еще мало
отказывала!
— Не удивляйся тогда, что муж согрешил.
От возмущения Лариса даже подпрыгнула на кровати:
— Нет, ну как тут не заматериться? Не будь дурой. Думаешь,
это спасет? Свинья везде грязь отыщет. И в своей поваляется, и в чужой двор
забредет.
Эх, перевелись порядочные мужики! Перевелись!
— В связи с этим уже возникает вопрос: были ли? — усомнилась
Денисия. — Но гулять — это одно, а затеяться с разводом по-серьезному — совсем
другое. С чего ты взяла, что Рашид тебя бросил?
— Сама видишь, не приезжае-ет, — складывая в плаксивую
гримасу свою хорошенькую мордашку, протянула Лариса. — Уж вторую неделю я тут
живу, а от него ни слуху ни духу.
— А что говорит Асия?
— Асия твердит: жди. Вот я, дура, и жду, а он там Галю на
даче допрашивает: дашь — не дашь. Чертов блиндаж!
Лариса снова зарылась в подушку и собралась такого дать
реву, чтобы донеслось до Москвы, чтобы и Рашидик услышал.
— Я тоже сейчас заплачу, — упредила подругу Денисия. — Из-за
мужика и слезинки не проронила бы, у меня хуже горе: погибли сестры. Вот
заплачу сейчас!
Шантаж помог.
— Не надо, — Лариса вскочила с кровати. — Слезами сестер не
вернешь.
— Рашидика тоже, — промямлила Денисия и, притянув подругу к
себе, чмокнула ее в щеку. — Ларка, я так благодарна тебе. Здесь я согрелась,
оттаяла.
Если бы не ты, не твоя семья, я бы погибла, не пережила бы
смерти сестер. Уже не говорю о том, что и меня достал бы Карлуша. Вы не просто
спрятали меня от него, не просто меня спасли.
Лариса, открыв рот, завороженно слушала.
— А что? — спросила она.
— Вы вернули мне веру в людей. Была я в абсолютном отчаянии,
а тут, в вашей семье, все такие хорошие, добрые, честные, заботливые, небезразличные,
меня отогрели. Даже не хочется расставаться с вами со всеми, а завтра нужно
звонить Воровскому.
