Заглянув под кровать и никого там не обнаружив, Курочка
кинулась к шкафам, гневно вопрошая:
— Где она?! Где?! Бертран! Признавайся!
Но признаний и не понадобилось. Госпожа Машикули,
схватившись за ручку дверцы, зверски потянула ее на себя и получила отпор:
дверца приоткрылась и тут же закрылась, потому что Денисия изо всех сил
уцепилась побелевшими пальцами за вешалку, вкрученную с обратной стороны
створки. Госпожа Машикули тянула дверцу на себя, Денисия на себя. Какое-то
время они боролись, а потом озадаченная госпожа Машикули завопила во все горло:
— Бертран, помогай!
Бертран вздрогнул и, не ведая, что творит, бросился
выполнять приказание.
Силе обоих супругов Денисия противостоять не смогла и
кубарем выкатилась из шкафа, отчаянно ругаясь, впрочем, по-русски — госпожа
Машикули так и не узнала, что она старая выдра, крокодил и замшелая истеричка.
Но зато ей без всяких вопросов стало очевидно, что эта свиристелка, совратившая
ее старичка-муженька, не только перед ней, перед законной супругой, не дрожит,
не трепещет, но еще и гневается будь здоров.
— Ах ты дрянь! — завопила старушка, потрясая кулаками и
набрасываясь на Денисию с юной бодростью.
— Не смей меня бить, выдра облезлая! — закричала Денисия,
хуже репья впиваясь в дорогую прическу мадам Машикули.
Всю боль, весь ужас своих потерь она обратила в ярость и на
глазах хозяина дома принялась разбирать на части его жену. Сначала она стащила
с мадам Машикули парик, это было проще простого. Потом были содраны ресницы и
брови, за ними пошли прочь со впалой груди подкладки четвертого номера. И так
далее, и таким же макаром…
Тщетно старалась француженка Денисии соответствовать: все
получалось у нее неубедительно, вяло. Зверски она только злилась да поливала
ругательствами.., бедного мужа.
— Что стоишь, болван! — вопила она. — Вызывай слуг! Охрану!
Полицию!
Однако мсье Машикули не двигался с места: застыл столбом и
зачарованным взглядом следил за боем. Точнее, за тем, что проделывала с его
злобной женой эта энергичная русская девушка, а проделывала она как раз то, что
он всей душой и сам желал не раз и не два проделать, да храбрости не хватало.
Унижаемый годами, господин Машикули совсем не хотел помогать жене. Более того,
он пламенно болел за противника и так вошел в раж, что едва не кричал: «Так ее!
Так! Ату ее! Ату! Наподдай ей, старой карге!»
Впрочем, в подначивании Денисия не нуждалась — неплохо
справлялась сама: от француженки только пух и перья летели. Когда же она
добралась до накладных бедер старой мумии, та взмолилась:
— Бертран! Спаси! Все прощу!
Машикули очнулся и понял: пора, дальнейшее бездействие
опасно для жизни хоть и вредной, но все же жены. И пришел на помощь. С огромным
трудом оттащив от добычи Денисию, он шепнул ей:
— Молодчина, беги, я завтра тебе позвоню.
И Денисия, поглядев на плоды своих рук, на истерзанную
француженку, опомнилась и осознала: здесь пахнет полицией. И умчалась, ног не
жалея.
А на следующее утро Бертран действительно сам позвонил, и
теперь уж разговор пошел совсем в других интонациях.
— Вижу я, — усмехнулся он, — вы настоящий боец.
— Просто не люблю, когда меня пытаются бить, —
аргументировала свое поведение Денисия.
— И вам не стыдно? — удивился Бертран. — Вы сами побили
пожилую и больную женщину.
— Она всеми силами старалась выглядеть молодой. Считайте,
что я ей поверила.
— Да, моя бедная Жозефина впала в маразм, — согласился
Машикули. — Ей хочется выглядеть на двадцать пять, но мы-то с вами
догадываемся, что ей значительно больше. Не знаю, были ли вы пионеркой, но,
помнится, их учили, таким, как моя Жозефина, уступать место в метро и заботливо
переводить старушек через дорогу.
Денисия гордо ответила:
— Пионеркой я не была, но старушек не обижаю.
И должна вам заметить, что наши старушки без нужды не
кидаются с кулаками на приличных девиц.
— Я знаю, — усмехнулся Машикули, — Россия — дикая страна.
Так вы полагаете, что Жозефина кидалась на вас без нужды?
— Мы же с вами просто беседовали, — напомнила Денисия.
Он не согласился:
— Нет, мы не просто беседовали, уж кто-кто, а моя жена толк
в этом знает. Флюиды флирта она чует нутром и с огромного расстояния. Но я
сдался и сегодня вам предлагаю в действительности деловой разговор.
— А ваша жена? — насторожилась Денисия.
— Барышня, не волнуйтесь, сегодня она нас не потревожит.
— И все же хотелось бы знать, куда вы дели свою Жозефину? :
— Она на кладбище, — с восторгом сообщил Машикули и ядовито
добавил:
— На похоронах, но не радуйтесь, не на своих. Сегодня
хоронят Фелицию, ее заклятую подругу, так что раньше ночи Жозефина домой не
вернется. От жизни она привыкла брать все и сразу. А нам с вами грех не
воспользоваться ее хорошей привычкой, поэтому поспешите собраться, экипаж я уже
за вами отправил.
— Спасибо, — поблагодарила Денисия, — я тогда не прощаюсь.
— Постойте, — спешно воскликнул Машикули, — не вешайте
трубку, я забыл вам сказать…
— Слушаю.
— Все документы свои обязательно прихватите.
Денисия оторопела:
— Какие документы?
— Ну те, что вы привезли из России.
— Откуда вы знаете?
— Ну, милая барышня, что ж тут не знать. Не с пустыми ж
руками вы ко мне ехали, должны же быть у вас против врагов улики. Иначе как вы
собрались бороться с ними?
— Хорошо, прихвачу, — задумчиво ответила Денисия и, повесив
трубку, бросилась к чемодану.
Папка с бумагами была на месте, но лежали они не в том
порядке, в каком она их оставила. Было очевидно, что в ее номере побывал чужой
и его кто-то, вспугнул: или горничная, или она сама.
«Но Машикули к этому не причастен, — рассудила Денисия. —
Говоря о документах, старик всего лишь обнаружил свою проницательность. Если бы
он хотел мне вреда, то я спала бы сегодня не в своей постели, а в их
полицейском участке. Вчера он в два счета расколол меня в том, что я приехала
под чужим именем, так что обыск в номере явно был не по его указке».
Глава 7
Денисия слегка недомогала и чувствовала себя чуть-чуть
помятой, а вот господин Машикули, несмотря на вчерашний скандал, был бодр и
свеж — разумеется, настолько, насколько позволял его возраст.
