«Может, я ошибаюсь? — с последней надеждой подумала Денисия.
— Может, все мои доказательства лишь случайный ряд совпадений? Почему я раньше
не догадалась, что Добрынина говорит голосом Карлуши? Я много раз слышала ее
выступления и по радио, и по телевизору, сопоставить вполне могла».
Ответ пришел сам собой: Добрынина в прошлом артистка, хоть и
самодеятельная. Позируя перед публикой, она использовала свои способности и
разительно менялась. Она знала свои недостатки, поэтому, когда возникала
необходимость, ее низкий грубый голос приобретал женственность и мягкую бархатистость,
а каркающие интонации исчезали, делая дикцию правильной и безупречной.
Как тут узнать в ней Карлушу? Тем более что Денисия никогда
не видела естественной Добрыниной, не слышала, как она ругается. Зато теперь,
когда Добрынина не в себе, когда внутри у нее все кипит, когда нет ей
необходимости рисоваться и себя контролировать, стало абсолютно ясно: это
Карлуша. Тот же прокуренный голос, каркающий и грубый, точь-в-точь как у
злющего мужика.
Денисия была не просто потрясена и напугана, она не знала,
как поступить, а решение надо было принимать быстро, незамедлительно. В голове
же ни одной путной мысли, только беспомощность и растерянность.
«Что же делать? — гадала она. — Я, наивная, собиралась
Добрыниной все рассказать подчистую, надеялась, что она поможет найти,
изобличить Карлушу… Выходит, сама к ней в лапы пошла?»
И тут ее охватил ужас: «Почему я сижу? Мне надо бежать! Она
же меня узнает!»
Денисия вскочила и сделала несколько неуверенных шагов по
направлению к выходу. Секретарша оторвала от монитора глаза:
— Куда вы?
Но Денисия не успела ответить. Из кабинета вылетела рыдающая
женщина, а следом за ней выплыла дородная Добрынина.
— Машенька, — обнаружив постороннюю в приемной, бархатно
прошелестела она и осеклась, испуганно уставившись на Денисию.
Секретарша, проследив за ее взглядом, поспешила пояснить:
— Мария Владимировна, эта девушка просится к вам на прием.
Она от какой-то Ларисы, говорит, что со старофранцузского вам переводила.
Смоляные брови Добрыниной медленно поползли вверх, полное
румяное лицо расплылось в любезной улыбке:
— Даже так? Тогда, конечно, приму.
Широким радушным жестом она пригласила Денисию в кабинет:
— Проходите, милочка.
«Не убьет же она меня», — поеживаясь, подумала та и прошла.
Добрынина (она быстро взяла себя в руки) важно уселась за
стол и добрейшими глазами посмотрела на свою будущую жертву. Безусловно, она
мгновенно узнала ее. У Денисии отпали последние сомнения.
«Это Карлуша, — уже абсолютно уверенно и обреченно подумала
она. — Это убийца моих сестер, но что толку? Как я смогу доказать? Заикнись я о
ее преступлениях хотя бы Аронову, и он высмеет меня, не говоря уже обо всех
остальных. Как я могу ее обвинять? Кто она и кто я? Кому скорей поверят?
Конечно, ей, а меня упекут в сумасшедший дом, да и то в лучшем случае, а в
худшем она прикончит меня прямо здесь, в своем кабинете, предварительно
отпустив секретаршу».
Такие мысли подействовали на Денисию паралитически: утратив
способность к сопротивлению, она окаменела и сдалась, приготовилась умирать. В
голове лишь стучало: «Сама, дура, в лапы Карлуши пришла, сама угодила».
Молчание между тем затягивалось. Добрыниной это надоело.
— Ну-с, милочка, я вас слушаю. Что вас ко мне привело? —
спросила она.
Денисия вздрогнула и, как кролик на удава, уставилась на
своего палача. А Добрынина была спокойна, однако под ее левым глазом еле
заметно, но предательски вибрировал нерв.
«Да у нее у самой от страха штаны полны», — прозрела Денисия
и перестала бояться.
Мысли пошли другим ходом, и сразу нашлись решения.
«Мы еще поборемся, — теперь уже думала Денисия, только что
ставившая на себе крест, — мы еще покажем этой гадине. Она думает, что я начну
дурой прикидываться, а вот нет. Я ей правду сейчас рубану и посмотрю, как она
завертится. Пусть, пусть психанет, пусть захочет грохнуть меня, пусть себя
обнаружит. Тогда…»
Как поступить в этом случае, Денисия не знала.
Не сражаться же с этой Добрыниной. Слишком разные у них
весовые категории, да и оружие у нее наверняка есть. Но, с другой стороны, не
станет же она палить в своем кабинете…
«А, была не была», — решилась Денисия и сказала:
— Я к вам по очень деликатному делу.
— По какому же? — разыгрывая любезность, встрепенулась
Добрынина.
— Мучает меня один вопрос, ответ на который только вы
знаете.
Денисия выдержала длинную паузу, во время которой
Добрынина" не моргнула и глазом, потрясающе была безмятежна. Лишь
пульсирующее нижнее веко выдавало ее волнение.
«Вот это самообладание», — поразилась Денисия и продолжила:
— Впрочем, нет. Думаю, я и сама уже знаю ответ на этот
вопрос.
И опять она выдержала длинную паузу. На этот раз у
Добрыниной нервы сдали. Она нахмурилась и настороженно спросила:
— Что за вопрос? Вы меня интригуете.
— Что за вопрос? — с ненавистью глядя на убийцу, воскликнула
Денисия. — Сейчас сами поймете, а я начну сразу с ответа. Маленькая, толстая и
сутулая девочка из бедной семьи мечтала о славе. Поэтому она и в драмкружок
пошла. Там она встретила мальчика, симпатичного мальчика из богатой семьи. Он
играл главных героев и принцев, а ей доставались второстепенные роли: гномы и
карлики. За это ее и прозвали Карлушей. Девочка выросла и даже похорошела, а
кличка на всю жизнь приросла.
Добрынина побледнела:
— А где же, милочка, ваш вопрос?
Денисия вскочила и, сжав кулаки, закричала:
— Кто эта Карлуша, убившая всех моих сестер?
Мою Федору! Мою Степаниду! И мою Зою!
— Зою? — отшатнулась Добрынина. — Почему Зою, а не Денисию?
— Потому, что Денисия — это я.
Добрынина схватилась за сердце:
— Ты?
— Да, это я. Я была там, на даче Воровского, я свидетель!
— Глупости! — закричала Добрынина, тоже вскакивая и разом
сдвигая с места и кресло и стол. — Не понимаю, зачем вы это придумали?
Воровского я знала с детства, да, мы с ним были друзья, ходили в один
драмкружок, а вот с женой его я не была знакома.
И вообще, не понимаю, зачем вы пришли и чего от меня хотите.
