– У вас тоже окна выбило? У меня все четыре окна вдребезги. А ведь скоро зима. И каждое стекло – пол моей зарплаты. Как их теперь вставлять?
– Говорят, в таких случаях выплачивают компенсацию. Всем пострадавшим, за счет государства.
– У нас? В нашей стране? Людям от государства?
– Извините... извините, что перебиваю... а что случилось?
Даниил старался как можно тщательнее выговаривать слова. Чтобы не дышать на окружающих водкой, он отворачивал голову в сторону.
– Вы не знаете?
– Нет.
– Взрыв... Произошел взрыв...
– Что взорвалось?
– Газ, наверное. Газовая колонка.
– Да какой газ?! Где у нас в доме газовая колонка? Это бомба! Кому-то подложили бомбу!
– Я имею в виду: ГДЕ взорвалось?
– Да вот же!
Мужчина вскинул руку. Подчиняясь его жесту, Даниил задрал голову. Сперва он ничего не увидел. Над ним было мертвое небо. Не узнавая, не находя привычных квадратов окон, он сместил взгляд чуть в сторону, и тогда до него полностью дошло.
Квартиры больше не было. Вместо пяти этажей в его доме теперь было три. Вместо двух верхних чернели обугленные стены и хлюпала, стекая по стенам, мокрая пена пожарных брандспойтов.
Запинаясь о неровный асфальт, он пошел к своей парадной. Почти у самой двери зажмурился и опустил голову.
Когда он снова открыл глаза, рядом стоял тощий врач в белом халате.
– Вы врач?
– Вам нужна помощь?
– Кого-нибудь нашли?
– В смысле?
– Кого-нибудь из разрушенных квартир? Кто-нибудь спасся? Выжил?
Врач ответил коротко:
– Нет.
(ну вот и все... на этот раз – совсем-совсем все...)
За полгода до этого. Весна
Идеолог левого терроризма Хуан-Карлос Маригелла писал:
«Физическое истребление предателей даже более оправданно, чем убийство врагов! Добиваясь торжества нашей идеи, нашей истины, мы не можем испытывать сомнений!»
Руководствуясь этим принципом, современные террористы не оставляют предателям ни единого шанса.
Карло Фьорони, член «Красных бригад», выдавший полиции троих товарищей, был повешен уже на следующий день. У Патрисио Печо, руководителя одной из ячеек «Бригад», перешедшего на сторону властей, боевики вырезали всю семью.
Чтобы вопросов, почему свершилось возмездие, не возникало, «бригадисты» отмечают трупы предателей особым знаком: им в гортань забивают большие куски битого стекла.
Наиболее жестокими расправами над изменниками прославилась японская организация «Рэнго Секигун» – «Красная армия Японии».
На учредительной конференции «красноармейцы» приняли решение «взорвать штаб-квартиру Интерпола и министерство обороны Японии, а также стереть буржуазию с лица земли».
Выполняя резолюцию, в начале 1970-х боевики захватили самолет с несколькими министрами Японии и угнали его в коммунистическую Северную Корею. В 1980-х они обстреливали ракетами класса «земля – воздух» консульства европейских капиталистических стран.
Их самая громкая акция была проведена в 1990-м. Тогда «красноармейцы» осмелели настолько, что с борта угнанного стратегического бомбардировщика пытались забросать бомбами Пентагон.
Несколько лет назад в одной из своих групп руководители «Армии» обнаружили ростки измены. Для их искоренения был сформирован карательный отряд.
Когда в квартиру, где пытались укрыться предатели, прибыла полиция, первых прошедших внутрь офицеров пришлось выносить.
Обезображенные трупы устилали пол огромного помещения. У предателей были вырваны языки и раскаленными металлическими штырями выжжены глаза. Один из изменников был повешен на собственном вырезанном из живота кишечнике.
Беременной девушке, входившей в состав провинившейся группы, боевики положили на живот доску и прыгали на ней до тех пор, пока не случился выкидыш.
Террористы всегда помнят главный принцип конспирации: «Кто не молчит, тот должен умереть!»
Иногда, перед тем как отправиться на доклад к Майору, Даниил перечитывал эту страницу и улыбался. За ним стояла машина настолько огромная и грозная, что он чувствовал себя в абсолютной безопасности.
Да, он общался с подонками и у него больше не было работы. Зато теперь он ничего не боялся, не испытывал недостатка в деньгах и жил, как хотел. Вернее, не так. Он жил, как хотел, но чересчур много пил.
Это его «много пил» началось именно тогда. Он не хотел пить... не хотел пить ТАК... хотел пить реже. Все равно он был похмелен и пьян, пьян и похмелен каждый день.
На полчасика оставив Полину, он вышел поговорить с приятелями. Было понятно, что «полчасика» – это вряд ли. Он все равно сказал: «Скоро буду. Без меня не ложись», и ушел.
Ближе к полуночи, растеряв приятелей, он обнаружил за соседним столиком «Кактус-клаба» коллег из городской газеты, для которой когда-то писал. Дальше они клубили вместе.
Он еще помнил, как они ехали в такси и за рулем сидел огромный, наверное, два сорок ростом, парень. В «девятке» он выглядел, как биг-мак в упаковке от чизбургера. Помнил, как во всю ночь работающей кантине они договорились пройти внутрь вшестером, заплатив только за троих. Дальше с памятью начались проблемы...
Танцуя, он забрался на сцену. Охрана довольно вежливо попросила его «покинуть». В следующем клубе (ехали опять на машине, но кто платил?), не добежав до туалета, в коридоре на пол блевал известный телеведущий (или этого не было?). Что запомнилось хорошо – финал вечеринки.
Вместе с долговязой рыжей девицей он был заперт в женском туалете «Корсара». Она стояла спиной к нему, со спущенными ниже колен белыми трусами. В тусклом свете они смотрелись особенно белыми. Девица громко и неприлично стонала, всхлипывала, хрипела и говорила «fuck!».
Продолжалось это долго. В дверь иногда стучали. Задыхаясь, рыжая выкрикивала: «Занято!» Потом она торопливым детским жестом натягивала обратно свои белоснежные трусы, а он прикуривал и, морщась, кривя губы от дыма, движениями сильного мужчины застегивал ширинку.
Девица за руку провела его сквозь строй столпившихся у входа в туалет дамочек. Те обалдели от подобной наглости. Потом девица растворилась в ночи. А он побежал к Полине.
Весь день он говорил ей ласковые слова и виновато заглядывал в глаза. Она не могла понять, в чем дело, и говорила: «С ума сошел?» Не дожидаясь вечера, он все-таки затащил ее в постель и раз и навсегда решил, что лучше ее на свете нет... зачем ему кто-то еще? и чтобы он?! когда-нибудь еще?! ей?! своей Полинке?! изменил?!
Прошло две недели. Возвращаясь из «Mad Dog'a», на заднем сиденье такси он слушал, с какими утробными всхлипываниями возится, уткнувшись лицом в его ширинку крашеная блондинка. Таксист всю дорогу мужественно не оборачивался.
