Я попытался выговорить более членораздельно. Это было бесполезно. Стоять, когда под коленки упирается кресло, а прямо в… как бы помягче?.. давит стол, было неудобно. Я поступил проще.
Нащупав в кармане редакционную визитку, я вложил ее в раскрытую ладонь бизнесмена.
— Журналист? Вы журналист? О-о! Как интересно! Позвольте вас угостить! Водка? Жасмин, ты? О'кей, три водки!
Сжимая мою визитку как величайшее в мире сокровище, Ли семенящими шагами порулил в направлении бара. Все-таки китайцы очень вежливый народ.
Едва он отошел на безопасное расстояние, Жасмин подскочила в кресле:
— Ты действительно журналист?
— Действительно.
— Как твоя фамилия? Ах да — Стогов… Что-то я о тебе никогда не слышала.
— Хватит того, что я сам о себе слышал.
— Ты известный журналист? Где ты работаешь? На телевидении?
— Нет, в газете.
— У-у, я думала, на телевидении… А в какой газете?
— Не скажу.
Визитки нам на работе выдавали редко и помалу. Вообще-то я их берег, кому попало не раздавал. Но раз так вышло, то ладно. Жасмин была готова выпрыгнуть из платья прямо за столом. Ну и опять-таки китаец угостит.
Первые несколько бутылок пива я купил еще днем, в редакции. Потом было красное вино в отделе социальных проблем. Потом снова пиво. Платить приходилось в основном мне.
Работа все никак не могла начаться, а сразу после этого кончилась. На радостях все поехали к машинисткам домой. У кого-то из них дома был коньяк. Коньяк сразил машинисток наповал.
Потом была водка в закрывающемся уличном кафе, снова водка на заднем сиденье такси, потом снова пиво в магазине «24 часа — продукты» на углу Невского и Пушкинской.
Кто уж там за что платил, вспоминается с трудом. Но когда вместе со спортивным обозревателем нашей газеты Алексеем Осокиным я добрался до клуба, то на вход мы с ним уже сбрасывались.
Кстати, момента, когда Осокин исчез, я не заметил. То ли собутыльник уговорил пару местных балерин продолжить хореографию дома. То ли устал и смылся по-тихому.
Возможно, впрочем, что Алексей Осокин стоит, как последний лох, на улице и блюет. Хотя нет… Только не на улице… На улице сейчас дождь…
Переться под дождем домой, в Купчино, не хотелось. Так что китаец подвернулся кстати. Если он, имея такой замечательный галстук, потратится на двести граммов водки для русского журналиста, то, скорее всего, не разорится.
— Тебя действительно зовут как цветок?
— Неужели мечта сбылась?! Неужели я все-таки произвела на тебя впечатление?!
Я поразглядывал собеседницу. Расстроился и залпом допил то, что еще оставалось в стакане.
— Вообще-то да. Вообще-то произвела.
— Да? И ты вообще-то да… Слушай, Стогов, давай, когда все кончится, поедем ко мне?
Что кончится? Я прикурил новую сигарету от предыдущей и поискал глазами китайского друга. Где водка?
— Что-то твой паренек задерживается.
— И чего?
— Может, он передумал меня угощать?
— Труба горит?
— Когда красивые девушки начинают хамить, то со стороны это выглядит отвратительно.
— Прости, дорогой. Не знала, что алкоголь — это святое.
— Я его поищу. Посидишь?
Стоило встать на ноги — и я сразу почувствовал, насколько пьян. На танцполе демонстрировали брачные ритуалы орангутангов. Осторожно обойдя танцующих, я протиснулся в бар. У стойки китайца не было.
— Китаец в пиджаке… в таком классном пиджаке… три водки не заказывал?
— Монгол в тюбетейке… в такой классной тюбетейке… брал виски. Двое негров в тигровых шкурах вчера заходили, пили текилу. Иногда заходят и эскимосы, но это редко. Китайцев пока не было.
Остряк. Шел бы в «Аншлаг-аншлаг» работать.
В чил-ауте было потише и музыка играла совершенно другая. Молодые люди на диванчиках, громко чавкая, целовались со своими девушками, а может быть, и между собой. Еще они засовывали потные ладони друг дружке в трусы. Человека, способного купить мне водки, не было и здесь.
Выйдя из чил-аута, я прошел в другой конец коридора и на всякий случай посмотрел на входную дверь.
У входа располагался то ли гардероб, то ли камера хранения. Лысый мужчина в кителе с аксельбантами сосредоточенно рассматривал чью-то визитку. Возможно, раньше лысый был военным… скажем, бригадным генералом… возможно, раньше он лично водил армии на штурм вражеских крепостей.
Наголо стриженный молодец в униформенном дождевике с надписью: «Клуб «Moon Way», Security» стоял на пороге и пускал кольца дыма в сплошной, стеной идущий дождь. Возможно, раньше молодец ходил в атаки под началом лысого.
При взгляде на низвергавшиеся с небес потоки воды в душе рождалась благодарность к человеку, который придумал найт-клабы. Лишь очень большое сердце могло изобрести такие теплые и сухие места.
Дальше по коридору располагался только туалет. Коридорчик перед туалетом был пуст, а дверь в единственную кабину заперта.
Ломиться в запертый туалет было неловко. Я решил подождать китайца возле двери.
Бедный, вот скрутило-то. Через каждые десять минут бегает. Я машинально пощупал свой правый бок.
Когда я умру и патологоанатом в длинных резиновых рукавицах по локоть влезет в мое распоротое чрево… только тогда станет точно известно, как плохо выглядят мои собственные внутренние органы.
Вдавив пальцы как можно глубже под ребра, никакой боли я не почувствовал. Я обрадовался и постучал в запертую дверь:
— Господин Ли, вам плохо?
Ответа не было. Я решил поставить вопрос иначе:
— Эй, долго вы там?
Ни малейшей реакции.
За дверью было тихо. Не просто тихо, а абсолютно тихо.
Вернувшись в зал, я наклонился к самому уху Жасмин и прокричал:
— Китаец исчез!
— Как это исчез?
— В бар еще не заходил, а больше его нигде не видели.
— Посмотри в туалете. У него больная печень. Выпьет грамм — и из туалета не вытащишь.
— Смотрел — там заперто, а внутри мертвая тишина.
— Какая тишина?
— Мертвая. Кто теперь купит мне алкоголя?
— Ну-ка пойдем!
К двери со схематическим мужским силуэтом она тащила меня целеустремленно. Наблюдавший за нами охранник в дождевике завистливо усмехнулся.
— Эй! Ли, милый! Ты меня слышишь?
Никакой реакции.
— Ли! Что с тобой?
Спустя десять секунд:
