— Топором парню досталось действительно не с той стороны. Это ваш приятель правильно подметил. Мы уже на следующее утро навели справки, кто в данной группе мог быть левшой.
— Брайан уже пятый день у вас под подозрением?
— Кроме того, что он левша, — что против него можно выставить? Мотива-то нет. Или вы что-то нащупали?
Я рассказал, как вчера мы с ирландцами ходили в «Dark Side».
— То есть вы считаете, что Брайан мог зарубить Шона из каких-то своих леворадикальных соображений?
— А вы можете предложить другую версию?
Капитан закурил новую сигарету.
— Знаете, когда я в последний раз был в Лондоне, тамошний коллега пригласил меня посидеть в кабачок. Ансамбль в тот вечер играл ирландский — что-то народное. Со скрипками и аккордеонами. Тоска смертная. Но народ смотрит на сцену аж замирая. Я спрашиваю приятеля: чего это они? А он отвечает: «Они не музыку слушают. Они следят, не собираются ли ирландцы из кабачка сматывать. ИРА опять встала на тропу войны. И если сейчас эти ребята соберут свои балалайки и ломанут на улицу, то через две минуты в баре не останется ни единой души, кроме нас. Сбежит даже бармен…»
Капитан посмотрел на меня, усмехнулся и продолжал:
— Мне кажется, вы попадаете под власть стереотипов. Если ирландец — значит, террорист. Представьте, что вы приехали бы в Штаты, стали свидетелем убийства и следователь начал бы подозревать вас только на том основании, что вы русский, а все русские — мафия. Что реально могло толкнуть этого Брайана на убийство? Я тоже не знаю. Если бы Шон встал на пути ИРА… или отстаивал бы идеи возврата Ирландии под власть Лондона… а так?
Мне было жаль расставаться со своей версией. Я попробовал настаивать:
— Вы хоть проверили? Может, Шон все-таки был замешан в каких-нибудь внутриирландских разборках?
Капитан достал из папочки лист факсового сообщения и протянул мне. На листе под грифом «Полицейское управление графства Мюнстер, Ирландия» шла краткая биография Шона Маллена, 1972 года рождения, уроженца Корк-сити, католика.
Ничего особенного: семья, колледж, университет, полгода работал в школе (английский язык в младших классах), стажер, затем полноправный корреспондент «Айриш ревью».
Специализировался на городских проблемах (образцы материалов прилагаются), печатался не часто и понемногу. Был подключен к новостной Интернет-ленте, какими обычно пользуются телевизионщики. До поездок в Россию за пределы Ирландии и Соединенного Королевства Великобритания не выезжал.
Я отложил листок и попытался вспомнить тихоню Шона. Лопоухий, рыжий, с неровными передними зубами и постоянной улыбочкой. Вот он идет с Мартином и что-то доказывает ему, тыча пальцем в руку чуть повыше запястья.
Подходит ко мне: «Как зовут этого офицера?» — «Игорь Николаевич». — «Ыгор Ныколаывеч?»
Они с капитаном отходят в глубь туннеля, свет гаснет…
Все…
Я вернул листок капитану.
— Хорошо. Мартина с Брайаном вы проверили и решили пока не подозревать. Так?
— Так.
— Нас с вами мы тоже не рассматриваем, да?
— Да.
— Кто остается? За кем вы мне предлагаете наблюдать? За девушкой?
Капитан смотрел на меня и молчал.
— Почему именно за ней? Она же девушка…
— Я не предлагаю вам никого подозревать. Я предлагаю вам внимательно смотреть и слушать. Может быть, отыщется какая-нибудь деталь.
— Она же девушка. Высокая, сильная, но все-таки не мужик. Не могла она ТАК рубануть топором…
Не меняя выражения лица, капитан проговорил:
— Илья Юрьевич, мы спустились в туннель вшестером. Четверо ирландцев, вы и я. Один убит, остаются пятеро. Если это не ирландцы, то кто? Двоих мы рассмотрели, осталась всего одна кандидатура. Давайте рассмотрим и ее. Потому как если выяснится, что и Дебби здесь ни при чем, то… Знаете, какая единственная улика останется в руках следствия?
Я ответил:
— Знаю. Мой отпечаток пальца на топоре.
14
Первая мысль, когда я вышел из Большого Дома, была: «Почему он подозревает именно ее?» Вторая — о том, что неплохо бы выпить. Я дошел до кафе «Багдад» на Фурштатской.
— Что будете заказывать?
Чем мне нравится «Багдад», так это соблюдением чистоты жанра. И повар, и официантки были настоящие арабы из Ирака. На стене висело полотнище с вышитой шелком цитатой из Корана…
Единственным отступлением от норм шариата в кафе был алкоголь. Это было хорошо. Я выпил, потушил в чистой пепельнице первую сигарету и еще раз подумал над тем, что сказал капитан.
Интересная мне досталась компания. Оккультист, левый радикал и нимфоманка… Интересно, а обычные, заурядные люди в Ирландии бывают?..
После того как я вышел из «Багдада», день пошел своим чередом. Я успел зайти в редакцию, узнать, как там дела, выпить пива с несколькими приятелями, съездить в больницу к Осокину и совершить еще кучу маленьких и ненужных дел.
Большое и нужное дело ждало меня вечером. В десять вечера я с ирландцами шел на party в зоопарк.
Вчера ирландцы сказали, что пятница — это party-day и — куда пойдем? Я был готов к вопросу и веером выложил приглашения, которыми в обмен на бутылку портвейна снабдил меня добрый парень Женя Карлсон.
Над вариантами мы думали вместе и долго. Мы отказались от идеи пойти на фестиваль экстремального джаза. Мы не стали обращать внимания на пицца-турнир в ресторане «Экватор». Мы не пошли даже на шоу с участием модных финских певичек в казино «Sultan».
Вместо этого мы решили посетить мероприятие, обозначенное в приглашении как «Рейв-вечеринка «Аллигатор»» в Петербургском зоопарке с настоящими крокодилами и фейерверком. Дебби сказала, что шоу с крокодилом — это, должно быть, круто. Вопрос был решен.
Во времена, когда слово «рейв» еще не было понятно без словаря, я любил водить на такие вечеринки свою жену. Мы посещали полуподпольные партии в расселенном доме на Обводном. Сходили на «Акваделик-party», когда обожравшаяся наркотиками публика танцевала прямо в подсвеченном лазерными пушками бассейне. Побывали на «Military-pаrty» в Михайловском замке, где пел настоящий военный хор в аксельбантах, а вся охрана была наряжена в камзолы и напудренные парики…
Все это было давно и кончилось еще до рождения моего нынешнего мира. Жене подобные мероприятия нравились, а я не возражал до тех пор, пока… Впрочем, я не люблю об этом вспоминать.
В десять вечера я забрал ирландцев на станции метро «Горьковская». Увидев меня в пиджаке и галстуке, Дебби спросила:
— Ты чего?
— У капитана был.
— Как живет наш капитан?
