- И это тоже. Хотя скин-команды, которые поют на русском... особенно московские... меня от них трясет.
- Часто дрались?
- Постоянно. Каждый день. Кто-то специально ездил искать подвигов к общагам и на рынки. Ко мне люди в основном обращались. Люди знали, что есть на свете такие хорошие парни... Спроси любого на улице: "Ты любишь кавказцев?" Тебе скажут: "Однозначно нет!" Ну что тут поделаешь? Инородцы действительно так себя ведут, что их не любят. И куда людям идти? Участковый не поможет. Милиция приедет, возьмет денег и уедет. А мы идейные. Слава роду, смерть уроду!.. Кто-то должен был этим заниматься?
- Ваша помощь оказывалась действенна?
- Очень. Просто очень.
- А где та граница, которую вы не стали бы переходить? Могли вы избить беременную женщину? Негритянского ребенка?
- По-разному... Могли конечно... Только не надо писать о Белом движении как об отморозках, ладно? Бритоголовые - это как иммунная система. Где гниет, там появляются скины. Общество само виновато...
- Что же такое сгнило в обществе,
что пришлось резать уши азербайджанцам?
- Это тоже было кому-то нужно. Это была чья-то политическая игра. Кто-то на день рождения Гитлера разрешил концерт. Кто-то кинул идею, что молодежь со всего города должна ехать в тот клуб. Кто-то устроил так, что в поезд, где ехало сто пьяных скинов, зашел этот... потерпевший. И случайно здесь же ехал человек с Литейного, 41... Вот те пожалуйста!
- А что вы сделали с отрезанным ухом? Забрали с собой?
- Ага! Зажарили и съели! Что можно сделать с ухом? Выкинули на хрен обратно. Ухо ему потом пришили. Потерпевший даже на суд не приехал. Следователь говорил, что у него все и так хорошо... Если бы ухо не пришили, то и статья была бы другая. А так нам предъявили "хулиганство". Мы выходим из вагона, а нас уже ждут. Скоро я уехал в следственный изолятор на улицу Лебедева.
- Сколько в общей сложности вы просидели?
- Почти год. В двенадцатиместной камере, где сидело почти пятьдесят человек. Атмосфера гнилая. Все на нервах. Естественно, агрессия...
- Как я понимаю, рядом с вами сидело множество земляков потерпевшего...
- Кавказцев было много, да. Менты пугали, что посадят именно к братанам-друганам этого оглы. Но ничего, обошлось. Если ты человек нормальный, то к тебе и отношение нормальное. Блатные, конечно, задавали вопросы по поводу свастики. В тюрьме свастика означает отрицалово по всем понятиям. Это пошло еще со времен, когда сидели всякие власовцы и красновцы. Свастика - это значит, что ты не с ментовскиiм миром и не с воровским. У нас свои понятия. Мы сидим спокойно, это наши проблемы.
- За татуировки отвечать приходилось?
- Конечно. Я первую сделал еще в пятнадцать лет, у приятелей. Теперь ту старую ерунду по нынешним понятиям переделываю: забиваю татуировками рун и славянскими узорами. Кстати, на следующей Тату-Конвенции1 буду участвовать в показе черно-белых орнаментов.
- Для молодых мужчин годами сидеть без женщин... тяжкое испытание...
- Так там же были... как называются?.. девочки. Кто-то пользовался ихними услугами. Отгораживаются ширмочками - и вперед! Честно говоря, мне это не кажется решением проблемы.
- А ваша собственная девушка дождалась вас из тюрьмы?
- Тогда у меня не было девушки. С будущей женой я познакомился позже. История - как в кино. В журналах как раз стали печатать письма девчонок: "Хочу познакомиться с рэпером, с хуепером... лишь бы не скинхед". И я решил написать письмо: чем плохи бритоголовые? Парни спортом занимаются, наркотики не употребляют, нормальные ребята... Не знаю, как получилось, но мое письмо перепутали. То есть моей будущей жене попало письмо, которое я писал совершенно другой девушке. Она с подружками его прочитала и решила вернуть лично в руки. Мы тогда жили целой компанией. Просыпаемся как-то стоят три девчонки...
- Дальше вы дарили ей цветы и водили в кино?
- Мое ухаживание состояло в том, что будущая жена слушала, о чем мы говорим, везде за мной ездила. Любой девушке это будет интереснее, чем кино. Свадьбу мы спраздновали не по бытовухе, дома, а на природе. Ребенок родился у нас во время славянского праздника в Калуге. Мы дали ему славянское имя Ратомир. Сейчас ему год и три. Жена пока в декретном отпуске.
- А вам после выхода из тюрьмы было сложно найти работу?
- Вообще нет! До тюрьмы я работал электриком. Когда вышел, первым делом заставил себя получить образование. Экзамены сдал экстерном. Уже к концу года стал работать в социальной сфере.
- То есть?
- Официально я числюсь экспертом при одном фонде в Петроградском районе. Работаю с подростками. Недавно в том же самом изоляторе на Лебедева, где я сидел, мне вручали приз за участие в акции по борьбе с наркотиками. Создал для подростков клуб, начал организовывать спортивные лагеря. Среди моих ребят уже есть несколько чемпионов России.
- Извините, я не понял. Вы официально учите подростков? Чему?
- Я предостерегаю их от дурости.
- Резать уши азербайджанцам - это дурость?
- Это крайность. Крайности не нужны. Хватит того, что я пережил, зачем так же попадать другим? Ко мне приходит человек, я спрашиваю: что ты можешь делать? "Я могу взрывать рынки". Извини, не интересует!
- А чем сегодня занимаются ваши соратники по беспокойной юности?
- Кто стал развиваться дальше, тот что-то из себя представляет. Многие так и остались... блуждающими воинами собственной войны. Ни родителей, ни дома... только собственная война. Кто-то сидит. Что сказать? Понимание всегда приходит через ситуацию. Попал в ситуацию - ощутил страдание - обрел понимание.
- Пройдет двадцать лет. Что вы скажете собственному ребенку, когда он спросит, за что вы сидели в тюрьме?
- Зачем об этом думать? Думать вредно. Может, нас всех пересажают на хрен. Может, нет. Кто знает? Мы живем, мы развиваемся... все мы - человеки. Все, что с нами происходит, - это нормально.
Поцелуй для русского поэта
Один из скинхед-журналов писал:
Молодежь не понимает, что быть скином - это не только постоянно пьянствовать, носить бомберс и мочить негритосов. Это тоже важно, но этого мало. Быть скином - это целая идеология. Это опасно и трудно.
Скин - это больше, чем кусок мяса, способный только убивать людей. Скин - это значит жить совсем не так, как обыватели...
Несмотря на директивы собственной прессы, рядовые бритоголовые относились к участию в политике, как окопные псы войны к работе штабистов. Один из них рассказывал мне в интервью:
- Политика - shit! Это игра! В 1994-м я как-то пробовал вступить в одну партию. Клеил листовки и ходил на пикеты в поддержку осла, который, когда избрался, о нас и не вспомнил...
