— Тайрэ подслушивал?
— Кетайке, ты меня обижаешь. Тайрэ стоял за дверью и вежливо выжидал, когда он сможет войти. Ну, и услышал нечаянно: Кетайке с Ураульфом будут смотреть на Небо.
— Это все, что Тайрэ услышал?
— Кетайке собирается рассказывать сказки Правителю. А Тайрэ обожает сказки. И еще, он всегда считался правой рукой Ураульфа. Что? Опять протрубили в рог? Всадники сели в седла? Пожалуй, Тайрэ и правда никуда не поедет. Он останется здесь — с Ураульфом.
III. ТРОПЫ К ЛУННОМУ ЛЕСУ
Глава первая
— Какие гости! Какие гости! Главный кондитер города! — председатель гильдии булочников расплылся в улыбке.
— Я с визитом сочувствия, важ. Вы, должно быть, оч-ч-чень больны.
— С чего это вы решили? — булочник удивился.
— Вы пропустили Совет. Важное заседание.
— Ах, да! Конечно, конечно, — засуетился булочник. — Я, знаете ли, приболел. Спина, суставы, коленки…
— А смотритесь бодрячком. Подпрыгиваете на ходу.
— Нарывы, царапины, чирьи. Старые бородавки.
— Старые бородавки? Уважительная причина.
— И головные боли. То, вроде бы, ничего. И вдруг накатит, накатит. Хоть волком вой, хоть беги.
— Вот и бежали бы — на Совет.
— Но суставы, суставы. Уже не дают… А Совет, как я слышал, принял серьезнейшее решение.
— Я бы сказал, судьбоносное для Лосиного острова.
— Несущие вести уже раструбили: Ураульфа обяжут жениться. Согласно старой традиции…
— Давно забытой, заметьте!
— …в столице устроят День красоты.
Кондитер согласно кивнул, и лицо его приняло загадочное выражение:
— А ну, догадайтесь, кто вспомнил об этом чудесном обычае?
— Вы ввели меня в затруднение. Видимо, тот, кто расстроен, что кейрэки покинули остров, и он должен очень бояться… — булочник оглянулся: вдруг за спиной кондитера кто-то прячется?
— Ну же, важ! — кондитер с азартом подбадривал булочника. — Чего он должен бояться?
Но булочник не попался:
— Что уедет и Ураульф? Но он же принес присягу. Кто-то не верит Правителю? Духи! Здесь пахнет изменой. И с чего бы ему уезжать? Ураульф — победитель. В народе его обожают.
— И все-таки он — кейрэк, — кондитер понизил голос до шепота. — Был и остался кейрэком. Ужаснейший недостаток. Для некоторых.
— Как вы полагаете, важ, Ураульфу это известно?
— Что известно?
— Ну, это самое.
— Что не все хотят… видеть его Правителем?
Булочник снова кивнул:
— Не сомневаюсь, важ.
— И поэтому вы не явились на заседание Совета? Боитесь, что вас заподозрят?
Булочник побагровел:
— В чем заподозрят, важ?
— В том самом. В Совете голосовали за День красоты и так далее… Вы как бы голосовали?
— Какая разница? Я же вам объяснял: колени и бородавки. Расскажите-ка лучше: как прошло заседание?
— Против решения был всего один человек.
— Крутиклус?
Кондитер хитро взглянул на булочника:
— Ошибаетесь, важ. Председатель гильдии лекарей обожает Правителя. Ну, что вы выпучили глаза? Говорю, обожает. И вообще, Крутиклус почитает традиции. Традиции укрепляют народный дух.
— Как же, как же! Отмена сезонов охоты, праздник Красного Духа — это же все традиции!
— Важ, ну что вспоминать? Это было давно, до победы. Теперь же все говорят только о Дне красоты. Это просто чудесно, важ, что его возродят.
— Кто же все-таки это придумал?
— Вы так и не догадались? Сверхмастер изящных ремесел!
— Вальюс? Не может быть!
— Вы понимаете, важ, что это значит? — Глаза у кондитера заблестели.
Булочник был озадачен:
— Вы хотите сказать, сверхмастер боится?
— Важ, это вы сказали, — глаза кондитера просто лучились радостью.
— Престранно. Сверхмастер находится под защитой смотрителей Башни.
На этот раз и кондитер понизил голос до шепота:
— Но мы же не проверяли, носит ли он браслет.
— Вы думаете, не носит?
— Кто знает, кто знает…
* * *
Вальюс быстро шагал по улице. Его подгоняли волнение, досада, негодование. Плащ, вздуваемый ветром, хлопал сверхмастера по спине. Кто на утреннем заседании выступил против Вальюса? Давний соперник Крутиклус? Нет, представьте себе! Друг и наставник Мирче! А Вальюс еще полагал, что у него в Совете появился надежный союзник!
Сверхмастер сердито постукивал тростью по булыжникам мостовой.
Отъезд кейрэков лишил его сна и покоя. Вальюс тысячу раз повторял себе: Ураульф не оставит страну, пока на свет не родится белый лосенок. Пока он не будет уверен, что Лосиному острову ничего не грозит. Но на Лосином острове почти не осталось Белого, а святыня кейрэков превратилась в мертвую плешь.
Вдруг Ураульф решит: «Я сделал все, что возможно»? Вдруг он все же уедет? Как воспримут его отъезд? Что тогда будет с теми, кто призвал его править?
Трость попала в трещину между камнями и вывернулась из рук. Вальюс выругался.
Да, сейчас красноголовые попрятались и притихли, а Крутиклус заискивает и лебезит. Ураульф — победитель. Победителя уважают. Слава Правителя защищает тех, кто ему помогает. Но если вдруг Ураульф откажется от правления… Вальюс поежился.
Лосиный остров должен держать Ураульфа сильнее желания видеть Белое.
Существует старый обычай, о котором успели забыть (прошло десять радужных циклов, как умер последний Правитель): как только большое светило поменяет свой цвет, на Лосином острове объявляют День красоты, и Правитель на празднике выбирает себе жену.
Вальюс чувствовал, что запыхался.
* * *
— Выбирать невесту на глазах у людей? Что за странный обычай, Вальюс?
— Кетайке, чего ты боишься? Ураульф умеет смотреть. А на Лосином острове красота важнее всего, — сверхмастер изящных ремесел прикидывался веселым. — Ну и джем, Кетайке! Какая же ты мастерица.
Вальюс последнее время зачастил во дворец: Кетайке умеет побаловать — вареньем, булочкой, сказкой. При виде сверхмастера Вальюса она обычно смеется. У нее розовеют щеки и глаза становятся влажными. И Вальюсу кажется, будто он молодеет на целый радужный цикл. Может, даже на два. Такое сладкое чувство! Пусть бы она рассмеялась!
Но Кетайке не смеется.
