Дочь Звездочета судорожно вздохнула:
— Это правда? Откуда ты знаешь?
— От Заклинателя змей.
— Ой! Это он рассказал? Он тогда нас так напугал.
— Напугал?
— Ты не помнишь? Он предсказал, что принц умрет в зубах крокодила, так и не став королем.
Либ пожала плечами:
— Не все предсказания непременно сбываются.
— А вдруг и про башню не сбудется?
— Ты просила совета. Я рассказала, что знаю. Хочешь понравиться принцу — нужно поймать звезду. А так, — Либ смерила взглядом дочь Звездочета, — ему вряд ли захочется целовать тебя с удовольствием.
* * *
Наутро глашатаи на площадях сообщили скорбную весть: дочь Звездочета ночью упала со Звездной башни.
Либ пожала плечами: и такую дуреху прочили в королевы? Нужно было предвидеть: если ласкаешь Небо, кружится голова.
* * *
На похоронах у принца по темным щекам текли слезы: дочь Звездочета всегда была к нему очень добра. Но потом он увидел Либ и забыл свое горе. И думал только о том, как оказаться с ней рядом, как в толпе скорбящих коснуться ее руки.
Рабыня, его кормилица, шептала ему тихонько: не смотри на принцессу. Аллибинда — приемная дочь короля. Закон считает ее твоею родной сестрой. А в Угоре не позволяют жениться на собственных сестрах.
— Принц! Закон ненасытен. Но он обожает жертвы. Нужно просто узнать, чего хочет этот Закон, — и Либ улыбнулась ему самой щедрой своей улыбкой.
Принц отправился в храм Колибри. Он не искал утешения. Он хотел разузнать, как обойти Закон.
Жрицы смотрели с испугом:
— Принц хочет подвергнуться пыткам? Позволит пустить себе кровь?
Но зато Аллибинда сможет стать королевой!
Принц сказал, что готов на все — лишь бы жениться на Либ.
И она сказала: «Пойдем! Я тебя поцелую!» Принц не поверил ушам: слова звучали так ласково, что у него на коже проступили капельки пота.
Они целовались у пруда с заросшими берегами, где в мутной желтой воде охотились крокодилы. И губы принца так нежно касались кожи принцессы, что Либ на мгновенье подумала: «Может быть, будет жалко…» Но эта случайная мысль быстро ее покинула.
Принцу было довольно малого. Нет, вы только подумайте: ему еще не пустили кровь, не вывернули суставы — и поэтому он не решается быть настоящим мужчиной!
Что ж! Он сделал свой выбор. Аллибинде хочется лилий!
Они сияют на солнце тонкими кружевами, их обнимают листья — как принц обнимал принцессу. А Ветер касается венчиков пугливо и осторожно, и сладкий запах тревожит тихие берега.
Пусть королевский наследник сейчас же нарвет ей лилий! Пусть принесет цветы и положит прямо на грудь.
И темнокожий принц заставил себя не думать о Заклинателе змей и о зубах крокодила.
* * *
Угора еще не успела оплакать наследного принца, а принцессе вдруг доложили:
— Тебя хочет видеть тот, кто предсказал наследнику смерть в зубах крокодила.
И Заклинатель змей предстал перед Аллибиндой. Он походил на куст, выросший в Полупустыне: кожа выжжена Солнцем, но корни проникли вглубь и нашли сокровенную влагу. Он стоял и смотрел на Либ неподвижным тяжелым взглядом, которому научился у тех, кого заклинал.
— Забавно! Очень забавно! А ведь я приказала, чтобы тебя разыскали. Ты не только способен предсказать чью-то смерть, ты знаешь чужие желания?
— Наши желания часто — преддверие нашей смерти.
— Ты заставляешь других любоваться танцами кобры. Почему от танцующей кобры нельзя отвести глаза?
Заклинатель змей промолчал.
— Ты откроешь мне этот секрет?
Заклинатель змей не ответил.
Аллибинда чуть усмехнулась:
— Ты откроешь мне этот секрет — иначе бы ты не явился.
— Танец кобры — живое воплощение смерти. На коже ее сияют тайные письмена — творение темноты.
Принцесса откинулась в кресле и посмотрела в глаза Заклинателю змей так же, как он, — неподвижно.
— Я хочу такую же кожу.
— Ты и так красива, принцесса. Никто с тобой не сравнится. Есть ли в Угоре мужчина, который с этим поспорит?
— Я хочу змеиную кожу, способную приворожить, способную превратить мужчину в раба желаний.
— Наденешь змеиную кожу — со змеей породнишься.
— Что с того, если это родство наделит меня властью?
— Власть убивает душу. И она ненасытна. Она проглотит тебя, как змея глотает лягушку.
— Лягушку? — принцесса расхохоталась. Но внезапно смех ее оборвался, и в словах послышалось гневное предупреждение: — Заклинатель, сначала ты слишком долго молчал — думал, я испугаюсь. А теперь разболтался, как базарный кривляка. Ты меня раздражаешь. Делай так, как я пожелала. И посмотрим, на что ты способен.
* * *
Заклинатель змей трудился, не считая вечерних закатов. Из бархата теплого ветра создавал арабески, ласкавшие его пальцы; тени причудливых веток обращал в колдовские знаки — и сам любовался их формой; кроил узоры на теле, заставлял их пересекаться, как нехоженые дороги в темных недрах безлунной ночи. Наконец он закончил работу — но не мог, не сумел оторваться: пальцы его многократно повторяли волшебные знаки. А глаза, утомленные тьмою, все желали смотреть и смотреть.
Тогда он с ужасом понял: он больше не Заклинатель, не повелитель змей, а раб своего творенья.
И в этот миг Аллибинда со смехом его оттолкнула:
— Ты сделал, как я хотела? Ты получишь монету. А теперь уходи отсюда. Уходи, Заклинатель, и больше не появляйся.
Когда над Угорой повис новый серебряный месяц, выгнувшись, словно чаша, Заклинателя змей нашли у городской стены. Остекленевшим взглядом он смотрел на дворец Кариза, и лицо его отражало нестерпимую муку. Говорили, будто его укусила змея. А ведь раньше считалось, что он нечувствителен к яду…
* * *
— Вы слышали странную новость…
— Тсс!
— …о короле Каризе?
— Тсс! Тсс!
— О том, что он больше не правит прекрасной страной Угорой?
— Тсс! Тсс! Тсс! Господин, наверное, хочет смерти. Иначе — зачем он кричит?
— Господину послышалось. Я говорю совсем тихо.
— Тсс! Перейдите на шепот. Что там случилось?
— Три смены светил назад король лишился рассудка.
— Господин! Это вы полоумный. За истекшие годы Кариз не раз и не два спасал от врагов Угору. Он умело и мудро заботился о стране.
— Так объявили глашатаи. Именем Аллибинды.
